МАРК РОЗОВСКИЙ: «ИСТОРИЯ НЕ УЧИТ ТОЛЬКО ДУРАКОВ»

—  Марк Григорьевич, Ваша личная история началась на Камчатке...
— Я родился там и горжусь этим. Камчатка — страна вулканов и гейзеров. Природа её многолика: экзотична, опасна, эффектна и привлекательна одновременно. Сами же камчадалы—люди крепкие и надёжные. А как иначе — если друг за друга не держаться, пропадёшь. Потому места эти привлекают не только красотой и уникальностью, но и особенностью человеческих отношений.

Строить социализм мама и папа поехали на Камчатку по убеждениям. Работали на судостроительном заводе по полторы-две смены, ремонтируя суда. В 1937-м пришла беда. В период разгара больших репрессий по лживому доносу отец был арестован и отправлен в сталинские лагеря на 18 лет, что во многом определило его судьбу, судьбу семьи и мою, естественно. Вскоре началась война. В Москву меня забирала бабушка. У мамы был контракт, и она должна была остаться. Из Петропавловска во Владивосток мы добирались на пароходе, потом на поезде до Москвы.

Жили в центре на Петровке, в коммунальной полуподвальной квартире с 83 соседями. Как поётся у Володи Высоцкого, «система коридорная»... О дворовом воспитании не жалею. Конечно, была нищета — и во время войны, и после неё. Но была и потрясающая школа, и прекрасные учителя, которые навсегда в моей памяти. Вообще, школьное детство у меня очень счастливое, несмотря ни на что. По сей день собираемся классом. Кто может, всех каждый год приглашаю в театр. Немного грустная поначалу встреча переходит в тёплые воспоминания. И снова расстаёмся и... подсчитываем потери. А они теперь часты.

— На какие принципы Вы опираетесь в своей работе?
— Люблю русский психологический театр, живой академизм — это моя творческая и художественная позиция. И сформулировал я её, как опирающуюся на наши традиции, но в рамках живого современного театра. Речь идёт не о каком-то консерватизме — посмотрите на наш репертуар, он настолько разнообразен, что не надо ничего доказывать. И публика идёт к нам на протяжении 35 лет, постоянные аншлаги. Это не случайный результат, а итог любви и уважения к публике. В театре я ставлю спектакли, ища мотивировку, потому что если нет мотивировок, то будет бескультурный театр. Вы хотите эпатировать, эпатируйте, а я буду над этим смеяться. Понимаете, запрещать — последнее дело. Но необходимо не допускать пропаганду нацизма, антисемитизма, бандеровщины, черносотенства, религиозной нетерпимости. Это неприемлемо для нашей культуры. Многое из того, что предлагается как нечто новое, мне не нравится, в том числе и в театре. Не потому что я ортодокс, а потому что вижу пошлость и пустоту, когда кто-то пытается подать свои «эксперименты», как новаторство и смелость. Поэтому тревожусь за сегодняшний день, за молодёжь, которая иногда отдаёт предпочтения пустоте, внешним эффектам.

— Вам довелось много работать в Германии, Америке, Израиле, где были реализованы большие проекты. Есть подобные планы на будущее?
— За рубежом с интересом относятся к русской культуре. Недавно я получил приглашение Венского общества им. Михаила Чехова приехать в Австрию. Чехов был великим русским актёром со сложной судьбой. Мало кому известно, что он разработал методику, которая отличалась и от методики Станиславского, и от методики Мейерхольда. Однажды меня спросили, кто идеальный актёр для «Истории лошади», кто бы в мире лучше всех мог сыграть Холстомера? Я сказал — Михаил Чехов. Потому что в нём было удивительное сочетание глубин психологического театра с изысканной и мощно выраженной формой. Он умел сочетать театр представления и театр переживания, где есть синтез реальности и ирреальности, мистицизм и правда, вера в поэтический мир. Театр — это выдуманный мир, который зритель должен принять, как настоящий, должен поверить нам. Иначе — фальшь, скука, мерзость, пустота. То, что дал наш Серебряный век мировой культуре — сильнее, чем октябрьский переворот, поверьте. Это мощно, глубоко и заставляет размышлять о вечном.

— Ваш совет молодому человеку, как прожить так, чтобы не изменить себе?
— У меня пять советов. Первое — жить не по лжи, второе — не по лжи жить, третье — не врать, чего бы это тебе не стоило, четвёртое — жить не по лжи и никогда не врать, пятое — просто жить после этого. Я цитирую Александра Исаевича Солженицына, чуток в шутку дополняя.

— Ваша дочь — актриса Российского академического Молодёжного театра. Это было принципиальное решение работать не у отца?
— Пальцем о палец ударить не дала... Она после «Норд-Оста», понимаете, и вдруг выбирает такую профессию. Хотела сначала по моему пути пойти — на факультет журналистики. И вдруг — актриса! А я в это время профессор ГИТИСа. Спрашиваю, куда решила поступать, а она — буду стараться во МХАТ. Я и во МХАТе ставил спектакли, но она мне категорически запретила вмешиваться. У Александры мой характер, и тут что-либо бесполезно советовать.

Пообещал, что никому не стану звонить. Предложил только, давай ты мне почитаешь, с чем пойдёшь, всё-таки могу быть полезен, какие-то замечания... Отказалась! Я даже несколько дней с ней не разговаривал. Но, успокоившись, понял — не хочет, чтобы хоть каким-либо образом на решение повлияло наше родство. В ГИТИСе ей повезло с педагогом, очень уважаю Алексея Бородина. На свои премьеры она меня приглашает, смотрю, делаю замечания, с чем-то соглашается, с чем-то нет. Стала подобрее, ходит на мои премьеры, много её сокурсников у меня работает, они дружат с институтских времён. Знаю, что увлечена и счастлива. У неё был перерыв — родила мне сначала внучку, потом внука. Но уже вернулась и работает. Видел, как замечательно Саша играет главную роль в «Алых парусах».

— Вы автор сценария любимейшего фильма «Три мушкетёра». А Марк Розовский — мушкетёр?
— Начну с того, что мы сделали пьесу, которая много лет шла на сцене Московского ТЮЗа. Замысел был мой, сначала привлёк друга и поэта Юрия Ряшенцева, потом — замечательного композитора Максима Дунаевского, а предложил поставить спектакль Сандро Товстоногов. Главную роль замечательно играл Володя Качан. Это был хороший спектакль с завораживающей музыкой Максима, с прекрасными стихами Юры. И при этом —полное взаимопонимание, чудесные человеческие отношения. Вот такая была наша мушкетёрская четвёрка. «Нас четверо, пока ещё мы вместе» — в одной из песен есть такая строчка.

Что касается кино, то тут сложнее. Режиссёр Георгий Юнгвальд-Хилькевич хотел ставить фильм на Одесской киностудии. В процессе съёмок мы сдружились. И вдруг узнаём, что без согласования с нами режиссёр в третьей серии пошёл не по сценарию и привлёк к работе других людей. Более того, в фильме звучит песня, к которой ни я, ни Юра не имеем отношения, а приписана она ему. Мы сказали Георгию, чтобы в титрах был указан автор. К сожалению, этого не случилось, и мы вроде как совершили плагиат. А это не так. Мы в этом смысле — однозначно мушкетёры. Так вот, если человек нарушает этику, нормы порядочности, стараюсь дела больше с ним не иметь.