ПОБЕДНЫЙ СПАС НАД МОСКВОЙ

Это событие побудило дискуссии в СМИ о том, в чём состоит старая московская традиция прохода через Спасские ворота: когда и в связи с чем появился этот надвратный образ на Спасской башне, почему он называется «Спас Смоленский», какова его недавняя исто­рия, почему и кому нужно обнажать голову?

Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с историей русского государства и Москвы, были даны участниками научно- практической конференции «Эпоха Василия III в укреплении российской государственности», которая состоялась в феврале в Московском доме национальностей.

Надвратные образы
Истоки обычая помещать иконы над крепост­ными вратами восходят к периоду V―VI ве­ков. Согласно церковному преданию, чудес­но исцелённый и принявший христианство царь Эдессы Авгарь приказал поместить Нерукотворный образ Спаса (Убрус) в особую нишу над главными воротами крепостных стен города. Позже в период реставрации в Эдессе язычества благочестивые христиане, опасаясь осквернения святыни, замуровали нишу, и, спустя долгое время образ был чудес­но обретён во время осады города войском персидского царя Хосрова (это удивительно напоминает историю надвратного образа Спаса Смоленского в прошлом веке). Благо­даря чудесной помощи, поданной Господом через Свой образ, город удалось отстоять. В 944 году образ был торжественно перене­сён в Константинополь, в честь этого события был установлен церковный праздник «Неру­котворного Образа (Убруса) Господа Иисуса Христа», 16/29 августа.

Убрус был палладием (хранителем) Кон­стантинополя и Византийской империи. Ико­ны Спаса Нерукотворного распространились в Византии и у православных славян. Данному иконографическому типу иконы Спасителя придавали особое значение, как надёжному охранителю от нападения врагов. Позднейшие списки Спаса Нерукотворного стали нередко располагать над городскими, монастырски­ми и церковными вратами, как и когда-то в Эдессе.

Одним из приоритетов этой войны было возвращение Смоленска из-под польско-литов­ского владычества. К тому времени город уже более ста лет (с 1395 года) принадлежал литов­ским князьям, управлявшим им через своих на­местников. Современник писал, что Смоленск имел «почти равную с Москвою величину». Он был крупным торговым и ремесленным центром, являлся стратегически важным пун­ктом, который связывал западнорусские земли с Киевом и Украиной. Через Смоленск шёл путь на Минск и Вильно. Для Москвы он был ворота­ми на Запад, а для Литвы ― открытой дорогой в московские земли. Поэтому между двумя государствами развернулась ожесточённая борьба за право владения Смоленском.

В ноябре 1512 года Василий III объявил войну Сигизмунду I и с января по февраль 1513 года осаждал Смоленск. После неудачного штурма города осада была снята. Летом была предпри­нята вторая попытка взять Смоленск. Осада продолжалась с августа по октябрь, но, несмотря на прибытие в войска великого князя Василия, она тоже окончилась безрезультатно. Как свидетельствует русская летопись, «град же имел твёрдость, стремнинами гор и холмов высоких же затворено и стенами великими укреплено…». С. Гурский, секретарь королевы Боны, второй жены Сигизмунда I, писал, что Смоленская крепость, расположенная у Дне­пра, «мощна… благодаря самой реке, болотам, а также человеческому искусству, стенам из дубовых брёвен, уложенных срубом в виде че­тырехугольников, набитых глиной изнутри и обмазанных ею снаружи; окружена она рвом и столь высоким валом, что едва видны вер­хушки зданий, а самые укрепления не могут быть разбиты ни выстрелами из орудий, ни таранами, и невозможно подрыться под них, чтобы разрушить или сжечь при помощи мин, огня или серы».

Накануне третьего похода, кроме дипло­матических переговоров о заключении союза против Сигизмунда (в феврале 1514 года был заключён договор между Василием III и послом германского императора Максимилиана) и во­енных приготовлений, великий князь усердно молился и совершал богоугодные дела. В де­кабре 1513 года он совершил паломничество в Новую слободу (Александров) и Троице-Сер­гиев монастырь. А весной 1514 года в Москве началось беспрецедентное по масштабам стро­ительство храмов в Кремле и за его стенами. За весну и лето было заложено девять камен­ных и кирпичных церквей. Накануне третьего смоленского похода, в мае, по распоряжению Василия III обновили и украсили московскую святыню ― Владимирскую икону Богородицы. В честь этого события был установлен особый крестный ход. В течение лета был расписан Успенский собор, где хранилась эта святыня.

Такая мощная духовная подготовка к походу была также и частью программы по формиро­ванию образа Москвы как центра православ­ного мира после падения Константинополя в 1453 году. Именно Московское государство теперь выступало защитником и освободите­лем православных христиан, порабощённых католиками и мусульманами. В контексте этих представлений присоединение Смоленска к русскому государству считалось Василием III и соотечественниками богоугодным делом. Однако «на войне как на войне».

В первый поход Смоленск лишился посадов, во второй ― было довершено разорение его окрестностей, а в самом городе во время оса­ды сидельцы испытывали голод и съели всех лошадей. Неудивительно, что к лету 1514 года при третьей осаде смоленский гарнизон, так и не получив помощи от короля, сдался прак­тически без боя.

Впрочем, «бог войны» успел показать себя во всём своём грохоте и блеске огня. Согласно летописи, московские ратники установили во­круг города пушки и пищали, и князь «повеле град бити со всех стран», так что «весь град в пламени и курении дыма мняшеся воздыма­тися ему. И страх велик нападе на гражаны…».

В дополнение к деяниям деда и отца князь Андрей учредил особый праздник Спасу, на что до него никто из русских князей и митропо­литов не отважился. Праздник был непосред­ственно связан с почитанием икон Богороди­цы, Спасителя и Креста Господня. В Сказании о походе на булгар сказано, что князь Андрей взял с собой Владимирскую икону Богородицы и «крест», но в дальнейшем крест не упоми­нается, а говорится об иконе Спаса. Спас был изображён и на стягах Дмитрия Донского в Ку­ликовской битве, и на знамёнах Ивана Грозного в Казанском походе.

Княжеская традиция посвящения храмов и монастырей Спасителю продолжилась в Мо­скве ― наследнице традиций Владимирской Руси. Согласно Житию митрополита Алексия Московского, Спасо-Андронников монастырь был основан по повелению великого князя Ивана Ивановича (1353―1359), сына Ивана Ка­литы. Это свидетельство о высшем статусе великого князя как «Священноначальника», с чем связано и посвящение монастыря велико­княжескому культу Спаса, причём с большой вероятностью именно «Всемилостивого Спаса» (празднество 1/14 августа). Храмы Спасу посвя­щали князья и других русских земель.

Таким образом, 1/14 августа является пер­вым по времени документально подтверж­дённым русским воинским праздником или, говоря по-современному, днём воинской славы. Этот праздник был утверждён высшей госу­дарственной и церковной властью, день его празднования навечно закреплён в церковно-государственном календаре, само памятное событие увековечено в форме «мемориального» храма. Кроме краткого летописного рассказа установлению праздника были посвящены та­кие памятники древнерусской литературы, как «Слово великого князя Андрея Боголюбского о милости Божией», «Сказание о победе над волжскими болгарами 1164 года и празднике 1 августа», «Сказание о чудесах Владимирской

иконы Божией Матери». Празднику написана церковная служба, которой начиналась минея за август месяц. Естественным иконографическим воплощением праздника были икона Христа Вседержителя (Пантократора) и Крест Господень, императорский культ которого вос­ходил к святому Константину Великому.

Василий III с крестным ходом триумфально вошёл в Смоленск именно 1/14 августа и тем самым обновил древний воинский праздник, сделав его и днём своей долгожданной и дей­ствительно грандиозной победы. В 1514 году в состав русского государства вернулся город, по масштабам соизмеримый с самой Москвой. Кроме того, была присоединена территория в 23 тыс. кв. км с населением 100 тыс. человек. Поэтому неудивительно, что Василий III дал обет в благодарность Богу за победу построить храм и монастырь. Этот обет великого князя упоминается в его духовной грамоте, состав­ленной в июне 1523 года, где в покаянном духе говорится, что монастырь-де построить не успел ещё. Однако деревянный обетный храм на месте нынешнего Васильевского спуска был построен в том же 1514 году. Летопись со­общает, что, вернув свою «отчину и дедину», «во граде Москве князь великий церковь постави святого Спаса, Происхождение честного Кре­ста Господня, и святых мученик Маковеи [все три праздника отмечаются 1/14 августа]… от реки поставлена на рве». В документах конца XVII века этот храм прямо называется «церковь Спаса Смоленского». Храм хорошо виден на древних планах Москвы. Он неоднократно горел, но неизменно восстанавливался. Уже в камне он простоял почти весь XVIII век и за ветхостью был разобран в 1783 году.

В 1525 году князь Василий исполнил и другой свой обет: построил в честь смоленской победы Новодевичий Богородице-Смоленский монастырь как воинский некрополь. В монастыре были поставлены соборная церковь Пречистые Богородицы Одигитрии (точнее, Сретения или Явления иконы Смоленской Одигитрии), цер­ковь Происхождения Честного Креста и другие «военные» храмы, связанные со смоленскими событиями десятилетней давности согласно смыслу духовной грамоты Василия III (1523 год).