ВАЛЕРИЙ СЮТКИН: «САМОЕ ГЛАВНОЕ — ОТВЕТСТВЕННОСТЬ И УМЕНИЕ ЦЕНИТЬ ВРЕМЯ»

Дата: 
25 августа 2020
Журнал №: 
3
Рубрика: 
Струны души

Гость редакции — популярный певец, музыкант, композитор, поэт заслуженный артист России, почётный деятель искусств Москвы Валерий Сюткин — о романтической юности, друзьях, творчестве и смысле жизни.

Текст: Дмитрий Сурмило
Фото: Илья Стариков и из личного архива Валерия Сюткина

 

— Валерий Миладович, Вы родились в «оттепель». Ваше творчество связано со стилем 60-х годов. Что-то помните о том времени?
— Я представитель поколения, которое «любило бесплатно, считало в уме», как тонко заметил Михаил Жванецкий (улыбается — ред.). В общем, из совсем другой жизни… Тогда у людей, у человеческих отношений была удивительная черта — ответственность. Вот сейчас отчётливо вспомнил, как в детстве, в которое Вы меня погрузили, услышал музыкальную заставку к телепередаче «В объективе — Америка». Вёл программу политический обозреватель Валентин Зорин. Это была композиция легендарного квартета The Beatles — «Любовь нельзя купить». Музыка вызвала у меня такой прилив энергии, что захотелось научиться играть на гитаре. Это, наверное, и желание нравиться девушкам…

Мама купила мне дорогую чехословацкую гитару Cremona, что стало дополнительным стимулом — надо было как-то оправдывать надежды, ведь семья выделила из бюджета 70 рублей. За дело я взялся серьёзно, приобрёл самоучитель, открыл его… Прочёл, помню дословно, «Темперированный строй», мгновенно захлопнул и подумал: не мой путь. Решил спросить у ребят, как брать аккорды, где должны быть пальцы: на какой струне, на каком ладу. Обычно начинают с ля-минор, ре-минор, ми-мажор. А я сразу начал брать соль-мажор, шестую ступень мизинцем. Пальцы в кровь…

Помню, как во дворе сыграл друзьям на гитаре песню Can’t buy my love. Английский язык не знал, записывал с магнитофона на слух русскими буквами. А буквально год назад увидел, как лидер группы Fools Garden, помогая нам с «Зодчими» исполнить русскую версию, английскими буквами написал транскрипцию русских  слов. Сразу словно вернулся в детство и получил такое наслаждение!

Если посмотреть значение слова «ответственность» в энциклопедии, то там определение будет дано такое: «…совокупность действий, направленных на достижение…», то есть ответственность — это то, что помогает достигать цели. Вот и я испытывал колоссальную ответственность перед родителями и просто обязан был показать успехи…

— Наверняка, первые шаги не были простыми…
— В 17 лет захотел в группу, созданную при ЖЭКе, и совершенно был ошарашен условием, что должен освоить ударные. Дело в том, что они искали барабанщика…Какими-то невероятными усилиями научился играть на пионерских барабанах, а потом решил заработать на собственный инструмент. Сознательно пошёл на летнюю подработку в магазин «Свет». За два месяца мне заплатили 240 рублей, купил сборную установку из подержанных немецких и чехословацких барабанов и очень гордился этим. Когда прикоснулся к исполнению песен, ощутил, как здорово, что ты играешь, все танцуют, девушкам нравится, ребята уважают, да и шпана не трогала музыкантов. Я даже защитником своих друзей выступал, поскольку уже имел какой-то авторитет.

— Родители поддерживали Ваши начинания?
— Не мешали особо… Папа, военный преподаватель, был воспитан на классической советской эстраде, ему нравилось творчество Эдуарда Хиля, Муслима Магомаева, Иосифа Кобзона. Сказать, что наши вкусы не совпадали, неверно. Но мне хотелось играть песни The Beatles, Grand Funk Railroad и других коллективов, которые у него восторга не вызывали. Сначала я давал ему послушать Led Zeppelin, потом Black Sabbath, чтобы потяжелее. А на контрасте отлично шла битловская Girl. Она звучала как глоток чего-то знакомого и романтичного, и папа говорил: вот же есть приличные вещи! В доме у нас был вильнюсский катушечный магнитофон «Гинтарас» с двумя скоростями воспроизведения — 9 и 19 см/сек. Я крутил его 24 часа в сутки, правда, негромко. Опытным путём понял, что записывать лучше на 19-й скорости, а прослушивать детали, запоминать и анализировать — на медленной.

— То есть это было самообразование, работа над собой?
— В начале — да. Я отдавал себе отчёт, что вряд ли стану профессиональным музыкантом, мне просто нравилось играть на танцах. Но когда в 20 лет вернулся из армии, вопрос с самоопределением встал ребром. Меня пригласил на прослушивание Павел Слободкин в популярный ВИА «Весёлые ребята». Отказался — хотелось выступать со своими с ребятами. В это же время нашу группу пригласили в Кировскую филармонию, помогли поступить на заочное отделение музыкального училища. Это давало юридическое право быть сотрудником филармонии. В 1982 году я занялся музыкой профессионально.

— В некоторых источниках указано, что Вы имеете специализацию «дирижёр-хоровик». Почему такойвыбор?
— В музыкальном училище были специализации «фортепиано», «аккордеон», «скрипка», «вокал». Многие получали диплом дирижёра-хоровика. Всё было в новинку. Хотя мы как самоучки большему научились через копирование на слух и многодневную игру на инструментах. Когда начались уроки по вокалу, меня спрашивали, кто тебе ставил дыхание? Я говорю — никто. Ну ты же дышишь правильно. Для рок-н-рола это хорошо.

Образование никого не портит, но путь совмещения теории и практики даёт лучший результат, чем получение исключительно классического образования. Нельзя быть звукоснимающей машинкой. Слушателю нужна душевность, нужно то, что притягивает внимание. Энрико Карузо, Фрэнк Синатра — не самые голосистые представители своего поколения. Но их отличный от других вокал пусть и менее тесситурно богат тембром, сам по себе уникальный. Вы их ни с кем не спутаете, потому что они великолепные рассказчики. Песня в их исполнении — это всегда душевная история.

Позже я окончил Московский государственный гуманитарный университет имени М. А. Шолохова по специальности культуролог.

— Музыка и служба в армии — понятия совместимые в Вашем случае?
— Начну с того, что служил на Дальнем Востоке. Полёт на самолёте к месту службы по маршруту Москва — Хабаровск был для меня первым в жизни. До этого я лишь один раз ездил на поезде с родителями в Коктебель и один раз с папой в Ленинград. Мы жили скромно, никаких путешествий. Направление я тогда получил в военно-воздушные силы, в учебное подразделение. На присяге услышал выступление вокально-инструментального ансамбля «Полёт» и отметил для себя высокий исполнительский уровень ребят. Это был
слаженный коллектив.

В воинской части молодое пополнение спросили, кто владеет инструментами и вокалом. Так я оказался в ансамбле народных инструментов и хоре. На одной из репетиций, когда я пел хит группы Grand Funk Railroad,моё исполнение услышал руководитель «Полёта», гитарист Алексей Ли из Петербурга. Спросил, много ли песен я могу исполнять на английском. Меня прослушали и тут же взяли. Выяснилось, что ребята три раза в неделю играют и поют на танцах в военном городке. Там требовали песни Демиса Руссоса, Smokie, других популярных групп. Кстати, до меня в «Полёте» играл известный исполнитель Алексей Глызин, а после меня — барабанщик Алексей Маслов, который 25 лет играет у Владимира Кузьмина.

Из армии я вернулся крепким поющим бас-гитаристом и барабанщиком со знаниями, которые даёт воинская служба. Штурвал, фюзеляж, элерон и многое другое, эти понятия пригодились позже при написании песен. После службы выступал с группой «Телефон», куда меня затянул один из сослуживцев в качестве солиста с ритм-гитарой. Потом работал с «Зодчими», где выступал Юрий Лоза, а также с труппой Михаила Боярского.

— «Звёздную болезнь» удалось избежать?
— Какая там «звёздная болезнь»… Это было становление, время экспериментов, творческого поиска, когда познаёшь ремесло и одновременно формируешься как личность. Учишься держать удар, выходить из трудных ситуаций, преодолевать лишения, многочасовые переезды. Погрузка и разгрузка тяжёлой и крупногабаритной аппаратуры — собственными руками, проживание в номере — ввосьмером … Поверьте, отличная школа жизни, закалка и прививка от всего звёздного на долгие-долгие годы.

— Вы пишите слова и музыку. Когда и как возникает желание творить? Это что-то накопившееся, требующее выхода или наитие, творческая находка?
— По-разному. Хорошие песни получались из какой-то пришедшей мысли или эмоции, которым предшествовали прочитанная книга, увиденный фильм, услышанная фраза… Пережитое концентрируется, и получается песня… Но песни, которые становились хитом, изначально таковыми не казались. И, наоборот, те, которые давали надежду на популярность, остались не замечены широкой публикой, хотя были вполне достойными. Успех состоит из многих факторов — должна быть удача, чтобы песня вышла в нужный момент, в нужном месте, и какие-тообстоятельства в помощь. В хорошей песне вы начинаете чувствовать что-то своё — и радость, и печаль, что вас настраивает как приёмник на правильную волну, и вы готовы открыть ей душу.

Я не серийный композитор, который пишет и себе, и ещё кому-то. Хотя и написал текст для своего друга Евгения Маргулиса. Мы сидели у него на кухне. Он наиграл сочинённый им блюз, и мы начали что-то набрасывать, а потом с Сергеем Мировым на гастролях быстро доделали эту работу. Получилась стильная, запоминающаяся вещь — полюбившийся многим «Шанхай Блюз». Недавно с Николаем Кильдеевым, лидером группы «Моральный кодекс», — композитором, который пишет всю музыку для этой замечательной команды, сделали песню «Время не проведёшь».

— «Снова бежишь по кругу, снова чего-то ждёшь…»
— Николай дал послушать мелодию. Она мне понравилась — чем-то напомнила лучшие традиции ансамбля «Червоны гитары». Я уже и голос Сергея Мазаева слышал… А тут включил телевизор и вдруг печальная новость: в другое измерение ушёл Олег Табаков. У нас с Олегом Павловичем были приятельские отношения, на фестивале «Черешневый лес» неоднократно вместе и деревья сажали, и общались. И я вспомнил фразу совершенно из «другой оперы», которая сидела у меня в голове: «все хотят хорошо провести время, но время не проведёшь». Получилась философская вещь, которая всё расставляет на свои места:

Снова бежишь по кругу,
Снова чего-то
ждёшь…
Так ты проводишь время,
Но время не проведёшь…
Ещё минута уходит в тень,
Ещё один прожитый день,
Ещё закат, ещё восход,
Ещё один ушедший год…
Вся наша жизнь — театр,
Вся наша жизнь — игра…
Всё, что сейчас — сегодня,
Завтра — уже вчера…

Близился Новый год, когда обычно звучали весёлые песни… Почти вживую представил видеоряд: портреты людей, которых мы потеряли в уходящем году, они улетали куда-то в Вечность, оставаясь в наших сердцах. Это был дружеский «подзатыльник» Олега Павловича, который он дал мне, уходя…

— Должна ли в творчестве быть личная эмоция, личное отношение?
— Возьмите песню о стиляге Васе «Оранжевый галстук». Она в стиле «латинос». Я всё время крутил в голове, что это может быть — самба, румба, какие-то пальмы, какие-то джунгли… Стоп, говорю себе, пальмы, джунгли на фоне красного заката — это же на галстуке у стиляги, как говорили, «пожар в джунглях», такая была раскраска. Первый посыл всегда идёт от увиденного, услышанного, ассоциации с чем-либо. Такой стиль жизни и образ передают танцы тех лет. Или песня «Как жаль» — хорошая, она в воздухе витает, тема-то
какая — о любви! Все песни рождаются в непростые для тебя времена. Или — в самые счастливые. Честно говоря, даю себе возможность иногда побездельничать, но потом концентрируюсь и стараюсь всё сделать профессионально. А хорошая песня получилась или нет, решают только зрители.

— Резонный вопрос возник: визуал или аудиал, к какому из этих психотипов себя относите?
— И к тому, и к другому. Какие-то песни от того, что увидел, а какие-то — от того, что услышал. Но больше всё-таки аудиал, потому что вырос «на радио», которое давало почву для домысливания, формирования собственного представления и зрительного образа. Когда появилось MTV, мы сутками как кино смотрели эти клипы, чтобы увидеть выступления полюбившихся с пластинок и аудиокассет исполнителей в движении.

— Видя Вас на сцене, не сомневаешься — романтик, увлекающийся человек…
— Я циничный романтик, потому что в чём-то я очень организованный. И увлекающийся, конечно. Часто цитирую Жванецкого, которого считаю своим гуру, его книга афоризмов — для меня настольная. Он коротко, но точно выражает то, что проникает в сердце. Вот так весело и с самоиронией надо идти вперёд. В моей жизни был экстрим — Афганистан, сафари в Африке. Сейчас, конечно же, меньше, потому что понимаю: в жизни всегда есть место подвигу, но главное — оказаться подальше от этого места. Это я Жванецкого цитирую (смеётся — ред.). После шестидесяти настроение ироничное — плавали, знаем…

— Согласны с утверждением, что общероссийскую популярность Вы завоевали в группе «Браво»?
— До работы в «Браво» были определённые вехи и успех. В группе «Телефон» записали несколько альбомов, популярных в кругу ценителей кассетной культуры. В «Зодчих» часть репертуара состояла из «телефоновских» песен, мы собирали стадионы, возглавляли хит-парады. Работали с легендарными командами — «Машина времени», «Секрет», с легендарными исполнителями — Михаилом Боярским, Александром Розенбаумом, Валерием Леонтьевым. Но не думаю, что всё это позволило бы завоевать ту популярность, которая у меня есть на сегодняшний день, если бы не его величество случай. На одном из концертов «Машины времени» я сел в первый ряд, где уже расположился Евгений Хавтан. Мы были знакомы, поздоровались. Он спросил, как дела. А потом неожиданно предложил попробовать поработать вместе, и я согласился.

— Это было буквально второе рождение «Браво»…
— Можно сказать, что это заслуга прежде всего композиторского дара Жени — он великолепный мелодист. Я сочинитель совершенно другого плана, но смог внести и свою лепту в общее дело.

— Вам совместно удалось поменять стиль коллектива…
— Имеете в виду стиль после Жанны? На первой же репетиции я, как человек, который к тому времени был и руководителем в группе «Телефон», и подчинённым, и соавтором в группе «Зодчие», работал у Михаила Боярского, убедил ребят, что «Браво» — это мелодия, стиль, а «Король — оранжевое лето» — джазовая искра, абсолютно идеальная и гармонически богатая композиция 1950—60-х годов. Это комплимент Хавтану! Все понимали, что во мне нет эпатажа Жанны. Из моего предложения «поженить» классический американский рок-н-рол и твисты Арно Бабаджаняна, получился русский стиль. Стиляги ведь бывают разные. Белая рубашка, галстук, пиджак — просто, но аккуратно, джентльменство и в тоже время скромность — таков стиляга Вася, с образом которого мы метко попали в мою сущность как фронтмена. И я такой, мне ничего не надо было играть и режиссировать. И ещё совпали звёзды: те, с кем я дружил, — ребята из «Взгляда», из программы «ВИД», стали значимыми к тому моменту, и у нас появилась поддержка. Иван Демидов, снимавший мои клипы, будучи осветителем на телевидении, возглавил «МузОбоз». «Васю» крутанули в «Утренней почте», позже на новогоднем «Голубом огоньке», и свежесть исполнения дала стопроцентную любовь всей страны.

— Фактически вы «возродили» стиляг.
— Говорил на эту тему с шестидесятниками — легендарным саксофонистом Алексеем Козловым и культовым писателем Василием Аксёновым, они были первыми  стилягами, истинными, настоящими. Спросил, дядя Лёша, как показано в сериале «Таинственная страсть» — было? Он ответил: и близко нет, это красивая сказка. Мы просто выпендривались, хотели играть джаз и нравиться девчонкам. Всё. И идеологии, якобы мы были против комсомола и всего советского, — ничего этого не было.

— Считаете себя стилягой? Брюки клёш носили?
— А как Вы думаете… Джинсы в то время — это принадлежность к западному миру, пропуск в советскую «элиту». Мои первые джинсы — Super Rifle, было видно, что они сделаны в капиталистической стране. Выходил на улицу, и многие завидовали, хотя их продавали в «Берёзке» и с рук. Счастьем было иметь джинсовый батник. Да, я боролся за звание денди в свои 30, и до сих пор мне небезразлично, как я выгляжу. Но стараюсь делать это со вкусом, чтобы не диссонировать. На мой взгляд, пижон — это стиляга, который иронично относится, в первую очередь, к самому себе. Я самоироничный стиляга, значит, пижон. У меня даже песня есть такая «Держись, пижон!», в ней я сам себя подзадоривал.

— Вспоминаете те годы, и у Вас глаза светятся!
— Так они у меня светятся каждый раз, когда выхожу на сцену. Настоящий артист должен энергетически «докинуть» песню до последнего ряда, даже если это дворец спорта. Мик Джаггер, Фредди Меркьюри — они «энергетики», которые могли заряжать стадионы. Про себя скромно замечу, что обладаю этим качеством. Но в то же время не люблю, когда между артистом и зрителем есть какая-то беговая дорожка или, ещё хуже, футбольное поле. Это убивает, это очень сложно, когда звучишь как радиоточка из другого города. Зрители должны чувствовать, что ты сказал, должен быть ответный блеск в глазах, сопричастность… Иначе ничего не получится.

— Какие впечатления остались от участия в «Голосе» в роли наставника?
— Была интересная проба себя в роли педагога. Старался разворачиваться максимально близко к финалу песни, чтобы почувствовать, как претендент на участие справляется с волнением, может держать ровный темп или идёт на утихание, боец ли он. Нужны были ребята, которые будут работать до финала. Многим, к сожалению, не хватало запала, огонька. Я сразу слышал, откуда «ноги растут» у любого исполнителя, кто из старой школы на него повлиял. К сожалению, таких, как Земфира, которые бы работали над собой, выдавали что-то новое и оригинальное, практически нет. А по ремесленному умению петь — много хороших ребят, которые сильнее по вокалу Вашего сегодняшнего собеседника в разы. Но я уже своё сделал, а им предстоит сделать так, чтобы это было оригинальнее, свежее.

Проблема в том, что у молодых нет собственного репертуара. Проект заканчивается, от победителей ждут новых песен, а их нет… Я всем рок-н-рольщикам рекомендую прочесть книгу «Жизнь» гитариста и автора песен The Rolling Stones Кита Ричардса. В книге рассказано, что цель легендарной группы была привить английской аудитории любовь к американскому блюзу и кантри — жанрам, которых в Великобритании не было. Они сами не умели сочинять, но потом потихонечку создали свои шедевры. Или ещё пример:блестящий вокалист, композитор, аранжировщик Алексей Чумаков. Он вырос на Стиви Уандере и пропагандирует стиль «соул». Преданность жанру вызывает уважение.

Человеку вообще нравится, когда у него получается. Тебя начинают хвалить, появляется азарт, ты начинаешь этим заниматься с утроенной силой. Поэтому и начинающим исполнителям желаю работать над собой, пробовать силы на конкурсах, не забывать об индивидуальности, по которой будут узнавать их фирменный стиль.

Только лишь кажется, что впереди уйма времени. На самом деле оно бежит с каждым годом быстрее. Многих это мобилизует. И всегда нужно помнить: главное — это ответственность и умение ценить время.

— Кого из молодых талантов отмечаете?
— Очень понравился уже после «Голоса» полуфиналист Антон Беляев, композитор и музыкальный продюсер. Мы с ним переделали одну мою песню до неузнаваемости, вторая песня была «Монеточки». Я пел вместе с ним, он делал аранжировку. Антон поразил глубочайшим и дотошным подходом к звуку, сумел вытащить из меня то, чего, казалось бы, и не было. Вместе искали подходы к песне, и когда сейчас слушаю, аплодирую нашей совместной работе.

— Вас может кто-то чем-то удивить?
— Удивить, например, вот таким подходом — легко. Или как мой друг Игорь Бутман, который прекрасно «отшлифовал» свой оркестр. Когда делали с ним программу намой 60-летний юбилей, было ощущение, что я попал в высшую лигу. Его гитарист Евгений Побожин получил главную музыкальную премию как самый интересный гитарист в мировом джазе. Можем, оказывается! У нас, кстати, хорошие джазовые традиции. Вспомните оркестры Анатолия Кролла и Георгия Гараняна, это высокопрофессиональные музыканты, признанные во всём мире.

— Во главе группы «Сюткин и Ко» какой Валерий Миладович руководитель?
— Сюткин определяет в коллективе всё и несёт ответственность фактически за две команды, работающие в стиле «лайт джаз» и «рок-н-рол». Стараюсь, чтобы у ребят была интересная работа, чтобы их семьи могли жить достойно. Меня часто просят выступить без группы. Как сказал Жванецкий, когда фамилия становится профессией, вакансия будет вечной. Но я отвечаю: чтобы чувствовать себя в своей тарелке, мне обязательно нужен мой коллектив. Сейчас у меня всё, как я люблю. И есть какая-то уверенность, что я нашёл свою правильную нишу.

— Достаточно ли, по-Вашему, культуры в образовании?
— У нас всегда было крепкое начальное образование и фундаментальная высшая школа. На мой взгляд, у России большие возможности. Опираясь на духовные традиции, душевные качества и достижения в области культуры, можно многое сохранить и сделать что-то новое. Если говорить о музыке, то здесь не так ярко, но в мюзиклах и джазе — явный прогресс. В классике по-прежнему удерживаем высочайшую планку: в театральном искусстве, опере, балете, живописи, литературе, поэзии есть достойные работы.

— О чём мечтаете?
— Жить долго и счастливо. И, самое главное, так долго, сколько позволит здоровье не доставлять лишних хлопот близким. А так — как получится.

— Пусть всё сбудется.
— Спасибо.

Тэги: 
струны души
сюткин
браво
Сурмило