Знал ли на тот момент Иосиф Виссарионович намерения Гитлера? Явно, что догадывался и без чтения протокола. Вот отсюда и приказ Байбакову. «Товарищ Байбаков, Гитлер рвётся на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать всё, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам». Вывод Сталина ясен. Если захватят нефть, то именно на кавказском направлении будет концентрация наступательных усилий противника. И далее — не удержать, какие бы локальные успехи на Ржевском, к примеру, направлении, не были достигнуты.
Что видим? Дух и буква знаменитого приказа, известного как «Ни шагу назад!» под номером 227 от 28 июля 1942 года. Исполнять его было тяжело — смерть, кровь, потеря тактических преимуществ, типа возможности выравнивания линии фронта. Но приказ Сталина в адрес Байбакова был несравненно сложнее.
Читаем его воспоминания: «Сталин не спеша прошёлся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы снова добавил: „Но если Вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит, и мы останемся без горючего, мы Вас тоже расстреляем“».
«Решение здесь»
Невысказанное Сталину, из мемуаров: «Тогда, когда почти снова повторилось лето 1941 года, очевидно, иначе и нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духу, тихо сказал: „Но Вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин“».
При такой задаче проще застрелиться, повеситься, утопиться, снять с себя невыносимую ответственность перед собой, Родиной, расстрельной командой и волей Главкома. Хоть не позорно, но честь спасена и родные тоже.
Сталин в ответ на эти слова приложил палец к своей голове и, комментируя свой жест, сказал: «Решение здесь».
Байбакова пробила мысль: «Подрывники имеются в армии, есть СМЕРШ и НКВД, технически тактика выжженной земли достигается лёгко. Зачем нужен я, гражданский специалист по нефтедобыче?»
И тут у замнаркома появилось простое понимание активов и пассивов войны. Он намекает об этом, прямых цитат нет, но восстановим его мысли, а также поймём, почему он сразу же не застрелился от такой невыполнимой задачи.
В активе: если мы взорвём скважины Северного Кавказа, то не дадим немцам преимущество примерно в два-три танковых корпуса или в одну-две воздушные армии. Вывод: надо обращаться к Берии и другим узким специалистам, например, к Старинову Илье Георгиевичу. Эти специалисты не дадут Гитлеру преимущества. Но вот вопрос: а что в пассиве? Тут уже мы можем недосчитаться двух-трёх боеспособных танковых корпусов, которые останутся без горючего. И тех же двух-трёх воздушных армий.
У нас их не будет, хотя самолёты произведём и танки сварим. Не на чем будет летать и ездить. Вот такой баланс войны: наш пассив против гитлеровского актива. Доступен гражданскому снабженцу. Потому что должность Николай Константинович замещал весьма военную: отвечал за всё снабжение действующей армии по линии нефтепродуктов.
А нам союзнички подскажут
Николай Байбаков впервые столкнулся со сверхзадачей: вместо разведки, добычи и минимизации издержек предстояло вывести из строя промыслы, но с возможностью вернуться к добыче нефти в кратчайшие сроки. Он решил посоветоваться с «компетентными коллегами». Первым из них был Лаврентий Берия, который в свою очередь поставил задачу своему заместителю Всеволоду Меркулову.
Для советов по делу о временной консервации скважин пред светлы очи Байбакова доставили британских специалистов по временному, как они утверждали, выводу из строя нефтяных скважин на острове Борнео. Напомним, что на тот период сей крупный остров принадлежал совсем не Индонезии, но королевству Нидерландов. В просторечии Голландии, оккупированной с весны 1940 года нацистской Германией в ходе молниеносной десантной операции и практически без потерь с обеих сторон (разве что пара немецких десантников запуталась в стропах).
Понятное дело, Британская империя взяла на себя хлопоты по избавлению японского флота от чести захвата запасов нефти на Индонезийском архипелаге. И тут нашему замнаркому Байбакову британские специалисты скормили ноу-хау. Оказывается, надо нам на майкопских и грозненских нефтепромыслах сделать одну незамысловатую комбинацию из арматуры и цемента — засыпать их в скважину и залить всё водой. Засыпанное должно затвердеть, и ни японские, ни немецкие захватчики не сумеют эту пробочку изъять многие годы. Потом подоспеют «наши», так выглядел гранд-план британских спецов из Борнео.
Николай Константинович был бы и рад поверить, но как инженер решил проверить. А проверка обнаружила вот что, цитируем. «В экспериментальной скважине со свободной эксплуатационной колонной мы провели испытание этого метода. Через день подняли колонну, разрезали её нижнюю часть и увидели, что металл не схвачен цементом. Английские специалисты схватились за головы: выходит, что оставили японцам на Борнео готовые скважины!»
Пришлось в спешном порядке разработать и проверить свой уникальный метод, который на поле боя полностью себя оправдал. Байбаков был обязан согласовать действия по работам на нефтепромыслах с командующим Южным фронтом. На тот момент это был легендарный конник Гражданской войны. Семён Михайлович Будённый штаб держал в Армавире.
Казалось бы, и забот-то: перелететь из Краснодара в Армавир над нашей территорией и повстречаться с маршалом. Вот и сел специальный уполномоченный от Сталина в предоставленный У-2 вторым номером, и на взлёт. Только при заходе на посадку в Армавире он увидел на взлётном поле танкетки с белыми крестами… А лётчик уже пошёл на снижение. «Что же ты делаешь, сукин сын! Поднимайся! Немцы!» — крикнул Николай Константинович. Пилот обернулся и покачал головой: «Нет, это наши!» Байбаков вспомнил, что в кобуре имеется наган, выхватил его и приставил дуло к затылку пилота: «Если сядешь, застрелю!» Пилот выправил руль.
В Краснодаре на аэродроме на вопрос Байбакова, зачем лётчик был готов доставить своего пассажира напрямую в плен, тот ответил бесхитростно: «Простите, моя жена и дочь — в Армавире».