КЛЮЧЕВАЯ СТАВКА: АКСЕЛЕРАТОР ИЛИ ТОРМОЗ?

Дата: 
25 сентября 2021
Журнал №: 

И сказано в «Повести временных лет», в год 6370 (862) обратились славяне, кривичи и весь к варягам: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами». Минуло более тысячи лет, а справиться с богатствами родной земли, да приумножить их, да обратить в нужное русло — по-прежнему получается не очень. Оттого прирастает оно темпами 1,5—2 % в год. Варяги нам, конечно, ни к чему. А вот разобраться самим пора. Пора.

Текст: Михаил Беляев

ТЕОРИЯ СКУЧНА, НО…
Одним из главных компонентов управления рыночной экономикой (а в настоящее время в нашей стране именно такой хозяйственный уклад) является денежно-кредитная политика. Её смысл прост: требуется подстегнуть производство, — банковская система облегчает доступ предприятий к денежным средствам. Но когда возникает угроза перепроизводства и кризиса, получить кредиты сложнее.

Не надо быть «глубоким экономом», чтобы понимать: денежные ресурсы открывают компаниям возможности расширять присутствие на рынке, увеличивать производственные мощности, выпускать больше продукции. Если так поступает каждый, то экономика растёт, предоставляя рабочие места с достойными заработками.

Денежно-кредитная политика разрабатывается и осуществляется центральным банком (в некоторых странах он называется национальным, что сути не меняет, поскольку выполняет те же функции). В его руках несколько рычагов воздействия на денежные ресурсы, но основной — ключевая ставка. Для понимания процесса надо вспомнить, что банковская система у нас организована по двухуровневому принципу.

На первом (верхнем) уровне находится центральный банк (ЦБ) и его территориальные учреждения. На втором — коммерческие банки. ЦБ работает только с ними и не имеет права «выходить» на небанковские бизнес-структуры (компании, занимающиеся производством товаров и предоставлением услуг). Коммерческие банки, получая кредиты от банка центрального, снабжают денежными ресурсами бизнес.

ПОЧЕМУ СТАВКА КЛЮЧЕВАЯ
Так называется ставка, по которой «центр» передаёт средства на второй уровень в виде кредитов. Конечно, у коммерческих банков есть и другие источники ресурсов для операций — расчётно-платёжного обслуживания фирм или кредитования клиентов.

Однако ключевая ставка выступает ориентиром, практически обязательным к исполнению коммерческими банками при установлении процентов по кредитам промышленности. Нетрудно догадаться, что если ключевая ставка повышается, то автоматически увеличивается и ставка по кредитам коммерческих банков. Причём к уровню ключевой они добавляют и свои два-три пункта, а то и более, поскольку являются рыночными структурами и работают ради получения прибыли.

С кредитом и ценой (ставкой) по нему, взаимоотношениями между ЦБ и банками более или менее понятно. Но как это затрагивает промышленные предприятия? Достигнув определённой величины, они не могут функционировать без заёмных денег. Бизнес-среда изобилует разного рода обстоятельствами, вынуждающими прибегать к кредитам. Даже очень средняя фирма ведёт разветвлённую деятельность, поэтому заранее спланировать и предвидеть все проблемы бизнес-процесса, которые приходится решать с помощью денег, невозможно.

КЛЮЧ В РУКАХ У ЦБ
Казалось бы, раз механизм воздействия ключевой ставки на темпы экономического роста прозрачен, то и курс денежно-кредитной политики должен быть предельно понятен. Сейчас стране необходимо преодолевать последствия пандемии и двигаться вперёд, значит, надо предоставить экономическим агентам возможность реализовывать свои производственные и коммерческие способности. И важную роль в этом должны играть кредитные ресурсы.

Однако ЦБ вопреки простой логике буквально при каждом удобном случае стремится к увеличению ключевой ставки. Ссылаясь на Закон о ЦБ, он поясняет, что не должен заниматься проблемами экономического роста. Его дело обеспечить стабильность национальной денежной единицы, то есть бороться с инфляцией. И хотя не отрицает настоятельную необходимость ускорения темпов производства валового внутреннего продукта (ВВП), но считает, что важнейшим фактором, препятствующим социально-экономическому прогрессу, выступает именно инфляция. Она-де существенно подрывает уверенность бизнесменов в завтрашнем дне, из-за чего тормозится инвестиционная активность, обусловливающая расширение производства.

Надо сначала победить главного врага экономического процветания, а потом развивать экономику. Первым занимается сам банк, а вторым — другие министерства.

Свои действия ЦБ объясняет так называемой доктриной таргетирования инфляции (от английского слова target — цель). Устанавливается предельно допустимое значение инфляции, а регулятор всеми доступными ему средствами стремится удержать рост цен на этом уровне. В качестве числового ориентира принят уровень в 4 %. При этом никаких обосновывающих расчётов, объяснений, аргументов ни в распорядительных документах, ни в научной литературе найти невозможно. Есть у ЦБ и административный ресурс, и автономность в принятии решений, чем он пользуется в полной мере.

ЗНАКОМАЯ НЕЗНАКОМАЯ ИНФЛЯЦИЯ
Теперь обратимся к теории инфляции — её определению и факторам образования. В течение длительного времени инфляция рассматривалась как чисто денежный феномен и трактовалась как переполнение каналов денежного обращения избыточной денежной массой. Это вело к обесценению денег, о чём свидетельствовало удорожание товаров. Усиленная эмиссия денег в классическом варианте характерна в основном для периода военных действий, когда производство работало на нужды армии, сокращая гражданскую продукцию, но одновременно росли расходы государства. В результате образовывался дефицит бюджета, который закрывался напряжённой работой печатного станка. Разбухание денежной массы намного превосходило потребности обслуживания товарного оборота, порождая инфляцию.

Такие теоретические воззрения не подвергались сомнению вплоть до 1970-х годов. Тогда в странах с развитой экономикой стали наблюдаться странные с точки зрения устоявшейся теории явления. А именно — производство топталось на месте, войн не было, а цены на продукцию росли. Причём довольно быстрыми по понятиям тех времён темпами: в консервативной и благополучной ФРГ — на 10—12 %, в менее экономически успешной Италии — на 20— 25 %. «Вальс этикеток» заставил учёных более внимательно изучить причины этого экономического явления.

Усилия исследователей вскоре принесли результаты. Во-первых, инфляцией стали считать любой рост розничных цен. Во-вторых, выяснили, что инфляция, хотя и проявляется в денежной сфере, но вызывается разными причинами, необязательно финансового происхождения. К таковым отнесли:
— монополистический характер ценообразования (крупные компании, доминирующие на рынке, диктуют выгодные для себя ценовые условия);
— завышенные цены на продукцию военного характера (оплачиваются из бюджета государством, которое на этом направлении не экономит);
— импортируемую инфляцию (ввоз более дорогих товаров из-за рубежа, что влияет на внутренние цены);
— кредитную эмиссию банков (кредиты, предоставленные финансовыми учреждениями, могут привести к увеличению денежной массы);
— выпуск денег государством для покрытия дефицита бюджета.

Главными «виновниками» неуклонного тотального подорожания товаров и услуг были признаны монополии (крупные корпорации). Именно они, ломая законы рынка (спроса и предложения), в погоне за дополнительной прибылью, устанавливали наиболее выгодные для себя цены.

Вывод, сделанный полвека назад для стран капиталистического способа производства, практически в полной мере относится к ситуации в нашей стране, вставшей на рыночные рельсы:
— эмиссии под дефицит бюджета у нас нет, поскольку бюджет сводится с плюсом;
— импортируемые товары оказывают влияние на отдельные товары в определённые промежутки времени, но на общую ситуацию воздействуют не очень сильно — на нашем рынке импорт сейчас не доминирует;
— в оборонном производстве вроде бы денег на ветер не бросают;
— кредитная эмиссия банков малозначительна.

То есть у нас инфляция имеет немонетарный характер. Причина её не в том, что денежная масса перестаёт соответствовать товарообороту. Виноваты монополии, вздувающие цены. Вот и получается, что регулятор со своим «таргетированием» бьёт мимо цели, применяя денежный инструментарий. Опираясь на воззрения столетней давности, он пытается привести в равновесие товарную и денежную массы (указание на этот дисбаланс, как причину инфляции, прослеживается в трудах американского экономиста Ирвинга Фишера и немецкого философа Карла Маркса). Но в современной экономике (по крайней мере, нашей) «корень зла» — монополистическое ценообразование, и к «порядку надо призывать» к рупные корпорации. Таким образом, действия регулятора для инфляции оказываются малозначимыми, а для экономики весьма ощутимыми. Причём в негативном аспекте.

ДОРОГИЕ ДЕНЬГИ
«Дорогими деньгами» у экономистов называются средства, за пользование которыми надо много платить (в виде процента), или когда доступ к ним ограничен. Предприятиям в таких условиях действовать, а тем более развиваться сложно. Одновременно тормозится и потребительское кредитование. Если отсечь резонансные случаи, то кредитование населения выполняет полезную функцию. Выданные банками ссуды не только позволяют людям удовлетворять свои потребности, но и расширяют спрос на произведённые товары и услуги, привнося в производственный процесс экономическую осмысленность.

Уместно заметить, что инфляция, с которой борется регулятор, ещё и облегчает кредитное бремя. Ведь предприятия и население получают у банков полноценные деньги, а погашают задолженность уже обесцененными. Для долгосрочных кредитов — аргумент весомый. Естественно, пока процесс остаётся в «ползучем варианте», а заработки индексируются в соответствии с ростом цен и даже с некоторым опережением, как принято в странах с развитой рыночной экономикой. Да и население покупает с большим энтузиазмом, пока не поменяли ценники, что придаёт рынку дополнительную динамику.

Видный английский экономист Джон Мейнард Кейнс считал, что есть некая «естественная инфляция» в 2—3 %, которая играет роль своеобразной смазки для экономического развития. Промышленник, знающий, что его продукция постепенно дорожает, более охотно наращивает производство, поскольку его ждёт повышенная прибыль.

Относительно непримиримой борьбы с инфляцией необходимо уточнить: бизнес-структуры практически не видят различия между темпами 4—5—6 %. Такое повышение цен не оказывает влияния на их деятельность. Они, конечно, приобретают материалы по более высоким расценкам, но и продают продукцию дороже.

Поэтому бить тревогу, когда инфляция повышается на процент-другой, и немедленно включать денежные тормоза — вряд ли стоит. На повышение же банковского процента промышленник реагирует весьма болезненно — погашать кредит и проценты по нему ему предстоит из прибыли. А если учесть, что её норма в промышленности не превышает 10–15 %, то последующая реакция вполне объяснима.

Ещё более очевидной картина становится, когда оперируют не отвлечёнными процентами, а конкретными рублями. И один процент от десятков и сотен миллионов рублей (у крупных компаний) — весьма ощутимая сумма. Предприятие будет вынуждено отказаться от приобретения необходимого для улучшения производства оборудования, ограничить социальные расходы и выплаты работникам. К финансовой устойчивости тоже могут возникнуть дополнительные вопросы (нет прибыли — нет стабильности) со стороны, кстати, того же самого банка, который кредит предоставил.

К сожалению, не каждый даже профессиональный экономист задумывался, что при «дорогих деньгах» под угрозой оказываются национальные проекты и программы развития. Все они долго и тщательно разрабатываются, под них выделяются фонды, строятся объекты. Но это лишь первый этап. История экономическая только начинается, — сданный объект должен работать, выпускать продукцию, вносить вклад в ВВП. В жёстких финансовых условиях делать это весьма затруднительно по уже известным причинам. Из положения пытаются выйти путём введения разного рода дотаций и льготных ставок. Но в этом случае всё-таки возникает организационно-правовой барьер на пути получения льгот, не говоря о коррупционной составляющей.

Здесь явно просматривается ментальное наследие плановой экономики, когда во главу угла ставилась задача построить объект и сдать комиссии. А дальше — по плану, причём в течение всего цикла — по разнарядке получали сырьё и необходимые компоненты для выпуска продукции, на предприятие направлялись рабочие и инженеры, руководящие кадры, продукция шла по адресам, указанным плановиками.

В рыночной экономике всё иначе. Завод или фабрика сами должны заботиться о своей дееспособности, а для этого необходимы соответствующие экономические условия.

Высокий банковский процент затрудняет доступ бизнесменов не только к кредитным ресурсам, но и к фондовому рынку. Практически всем хорошо известно, что это место, где торгуют ценными бумагами, получая прибыль якобы из воздуха. Но что это площадка, на которой компании могут продать свои акции или облигации и получить дополнительные средства для развития, известно не так хорошо. Операция называется первичным размещением. Покупателей ценных бумаг (которые называются инвесторами) интересует прежде всего будущий доход. Очевидно, что при высоком банковском проценте депозиты (вклады) выглядят вполне привлекательно, составляя серьёзную конкуренцию бумагам промышленных предприятий — и доходность приемлемая, и риск в отличие от акций намного ниже.

Для индивидуального инвестора ситуация может быть и выигрышная, чего не скажешь о тех, кто работает в реальном секторе экономики. Им не приходится рассчитывать на возможность черпать средства с биржи.

У НАС ТАРГЕТИРОВАНИЕ
Руководствуясь теорией таргетирования, Банк России рассматривает зависимость между инфляцией и кредитными ставками как жёсткий императив. И даже намёки на повышение темпов роста цен воспринимает как команду к немедленному изменению ставки. Так, 23 июля текущего года после серии весенних осторожных корректировок ставки по прогнозируемой инфляции произошло повышение ставки сразу на 100 базисных пунктов — с 5,5 до 6,5 %.

Объяснение в ходе традиционной пресс-конференции было стандартным. Руководство регулятора рассказывало, что экономика страны вышла на допандемический уровень, поэтому «мягкая денежно-кредитная политика» больше не требуется. Зато настоятельно требуется ограничение риска отклонения инфляции вверх от цели и возвращение её к 4 %.

По поводу дальнейших действий сообщили, что необходима оценка целесообразности дальнейшего повышения в соответствии с базовым прогнозом. Конкретные решения будут приниматься с учётом фактической и ожидаемой инфляции, развития экономики на прогнозном горизонте, а также рисков со стороны внешних и внутренних условий и реакции на них финансовых рынков.

Обратить внимание стоит на два момента, которые не скрывает наукообразный комментарий.

Первый — выдвижение в качестве аргумента инфляционных ожиданий. В теории такое понятие, действительно, есть. Но этот фактор инфляции стоит даже не на пятом месте. Предполагается, что если граждане и предприниматели ожидают повышения цен, то они к ним психологически готовы, и можно спокойно продавать товары по новым ценам.

Критиковать эту «теорию» неловко. Любому ясно, что предчувствие подорожания товаров может спровоцировать ажиотажный спрос с последующим изменением ценников. Своего рода замкнутый круг (в западной литературе образ змеи, укусившей себя за хвост). Повышая ставку и объясняя свои действия ожидаемой инфляцией, регулятор в известной мере подливает масло в огонь. У нас пока к прогнозам ЦБ относятся с доверием. Если сказал: «Будет инфляция, значит, будет». Точнее, не столько верят, сколько вспоминают прежний опыт обесценения своих накоплений.

Второй момент вроде бы напрямую населения не касается. ЦБ обращает внимание на самочувствие финансовых рынков. Не производства, не занятости, не темпов роста экономики, а финансовой сферы. Она бесспорно в рыночном механизме занимает важнейшее место. Но продукты-то производятся в реальном секторе. Финансы только помогают функционировать производственной сфере. Данный аспект старательно обходится.

К сожалению, перспективы ослабления денежнокредитной петли весьма призрачны. Глава ведомства в интервью авторитетной британской газете «Файнэншл таймс» весной текущего года охарактеризовала инфляцию в нашей стране как «долгосрочную». А это означает ужесточение политики. Более того, Эльвира Набиуллина поделилась сокровенным намерением вообще снизить значения целевого показателя («таргета») до 2—3 %. И намерение это может осуществиться в середине 2022 года, что даст формальный повод перейти к более жёсткому курсу. Представить себе, что темп роста цен понизится до этого уровня, трудно. Посему борьба с инфляцией продолжится и можно догадаться, какими мерами.

Об ужесточении денежно-кредитной политики руководители ЦБ говорят достаточно твёрдо и уверенно, поясняя, что сейчас банк завершает переход к нейтральной политике, но не исключён и умеренно-жёсткий вариант, о чём было заявлено в ходе июньской пресс-конференции: «Мы не исключаем перехода к умеренно-жёсткой политике, мы и раньше не исключали, но вероятность, на наш взгляд, сейчас возросла, хотя это и не является неизбежным».

Градации степеней жёсткости денежно-кредитной политики, деление курса на мягкий, жёсткий, умеренно-жёсткий и т. д. имеют больше методологическое значение. Ни одна не может претендовать на статус «правильной» или «неправильной». Право на существование и реализацию есть только у той, которая приносит положительный результат для экономики. Сколько она продолжается, и какие цифровые значения приобретает? Столько, сколько нужно, и с такими показателями, которые дают полезный для развития эффект.

Например, Национальный банк Дании держит ставку на уровне 0,05 % с 2015 года, ЕЦБ — на нулевом уровне с 2016 года, Швейцария — 0,75 % с 2015 года, а       Япония — минус 0,10 % с 2016-го.

У НИХ РЕГУЛИРОВАНИЕ
Поскольку инфляция является далеко не рядовым макроэкономическим феноменом, причём с отчетливой социально-экономической окраской, ей уделяется большое внимание и на западе. Но «работают» с ней в рамках регулирования. Разница между регулированием и таргетированием существенная, хотя на поверхности обе методики предполагают попытки удержания показателя в заранее установленных рамках. Сторонники таргетирования исповедуют немедленное, жёсткое и не допускающее вариантов реагирование. При регулировании действия более мягкие, нередко с выдерживанием паузы, с выжидательной позицией. Главной целью при этом остаётся экономический рост и повышение социально-экономического благополучия страны и населения.

Таргетирование в близком к классическому варианту применяется только в 10 странах с развитой экономикой и в 40 развивающихся странах. В значительной мере это связано с тем, что их финансы ориентируются на рекомендации международных кредиторов, требующих жёстких вариантов денежно-кредитного регулирования.

США и Еврозона, не отрицая необходимость регулирования, методику таргетирования на вооружение не взяли, что отражено в документе ЦБ «Основные направления денежно-кредитной политики на 2021, 2022 и 2023 годы». Отражено, но без критического взгляда на курс собственный. Хотя можно было обратить внимание и на то, что в странах, не придерживающихся доктрины таргетирования при банковской ставке в районе нуля, инфляция вовсе не склонна к разгону: в Германии — 2,5 %, Великобритании — 2,1 %, Франции — 1,4 %, Италии — 1,3 %.

В США денежные власти считают, что в настоящее время целесообразно разрешать инфляции превышать установленный там ориентир в 2 %, допускать «умеренное развитие инфляции в течение некоторого периода времени», прежде чем принимать рестриктивные меры, что зафиксировано в «Заявлении о долгосрочных целях и стратегии денежной политики».

Руководитель Федеральной резервной системы (ФРС), выполняющей функции центрального банка, Джером Пауэлл на ежегодном симпозиуме (проходившем в виртуальном формате в августе) в Джексон-Хоул (штат Вайоминг) дал разъяснение по поводу сохранения нулевой ставки, хотя инфляция ускорилась и уже превысила 5 %: «Многие находят противоречие здравому смыслу, полагая, что ФРС хочет подтолкнуть инфляцию. Но ведь инфляция, которая находится на низком уровне, может содержать серьёзные риски для экономики».

В качестве аргументации он посоветовал обратить внимание на то, что 40 лет назад Пол Волкер (один из известнейших предшественников Пауэлла на посту главы ФРС) провёл серию повышения ставки с целью подавить инфляцию. Но с тех пор произошли «фундаментальные изменения» в технологиях, демографии, других социально-экономических областях и, соответственно, не мог не измениться взгляд на инфляцию как первоочередной объект регулирования, и не произойти «смещение фокуса внимания» с инфляции на другие более актуальные цели и задачи.

ПРАКТИЧНАЯ ТЕОРИЯ
Руководители финансовых ведомств ведущих в экономическом отношении стран не ограничиваются теоретическими рассуждениями. Свои взгляды они реализуют в конкретных денежно-кредитных курсах, применяемых здесь и сейчас.

Когда стало понятно, что пандемия нанесла серьёзный удар по экономике, а карантинные ограничения могут принять затяжной характер, ФРС начала активные действия по стимулированию экономики. Объём вливаний составил 2,3 трлн долларов. «Мы развернули эти кредитные возможности на беспрецедентном уровне… и будем продолжать использовать их настойчиво и даже агрессивно до тех пор, пока не убедимся, что мы твёрдо стоим на пути к восстановлению»,— сказал глава ФРС, уточнив, что его ведомство «готово использовать весь спектр инструментов для поддержания кредитных потоков в домохозяйства и бизнес».

Специалисты ФРС видят негативный эффект жёсткой денежной политики в том, что она превращает траекторию выхода из кризиса в плавную U-образную дугу. Преодоление кризисных явлений теряет темп, поскольку при ужесточении курса бизнесу требуются дополнительные усилия для поиска средств, необходимых для поддержания инвестиций.

Аналогичными соображениями руководствуется и Европейский центральный банк (ЕЦБ), формирующий денежно-кредитную политику в рамках Европейского союза. По словам Кристин Лагард, возглавляющей ведомство, для смягчения последствий кризиса, который имел «нестандартный характер», требуются «нестандартные меры» и гибкий креативный подход: «На основе изучения уроков предыдущего десятилетия был найден новый консенсус, комбинация различных инструментов, что позволило преодолеть кризис. В большей мере, чем когда-либо макроэкономические меры, надзор и регуляторная практика работали во взаимодействии, обеспечивая повышение их эффективности». И ещё одна цитата: «ЕЦБ разработал нестандартные меры для поддержания европейской экономики, в которой банки играют существенную роль, предоставляя кредиты. По сути, меры были направлены на предоставление ликвидности в расширенных масштабах и на более длительные сроки, чем предусматривается регламентами ЕЦБ».

В марте 2021 года ЕЦБ сохранил ключевую ставку «на исторически низком уровне», сообщив, что продолжит поддерживать кредитные потоки, поощряющие потребление и инвестиции. Сама Лагард, выступая на пресс-конференции во Франкфурте в марте 2021 года, заявила, что повышение ставки поставит под вопрос «возможность продуктивно использовать предоставленную в антикризисных целях ликвидность».

В Великобритании, где ставка едва превышает нулевую отметку (0,1 %), за время карантинных мероприятий было влито 485 млрд долларов для защиты бизнеса и занятости. Сейчас объём поддержки сокращается. Но министр финансов страны Риши Сунак подтвердил, что это вовсе не означает «возврат к жёсткой политике, и все увидят мощные потоки инвестиций в госсектор». А это дополнительно 100 млрд ф. ст. в течение ближайших 5 лет ежегодно.

Директор по исследованиям одной из крупнейших банковских групп Испании CaixaBank Ориол Аспачс считает, что ЕС вошёл в новую эру низких процентных ставок… «ЕЦБ, возможно, будет придерживаться иных взглядов, если изменятся рыночные условия, но будет делать это настолько осторожно, что вряд ли превысит уровень в 1 % в ближайшие пять лет». Он заметил, что ещё никогда ставки не были такими низкими в течение такого длительного периода времени. «В известной мере это свидетельствует о гибкой денежной политике, позволившей пойти на установление ставок на уровне ниже инфляции»,— подытожил аналитик.

Количественного смягчения придерживаются и в Восточном полушарии. Недавно Народный банк Китая влил в банковскую систему 600 млрд юаней (92,6 млрд долл.) в русле программы повышения доступности среднесрочных кредитов. Ставка ссуд, предоставленных на один год, составляет 2,95 %. (программа запущена ещё в 2014 году, но при 3,15 % годовых). Примечательно, что в условиях регулируемой экономики, также как и в «чисто рыночной», выход на траекторию устойчивого развития в Китае видят в стимулировании экономики с помощью дополнительных денег, а не зажима доступа к ресурсам. Ключевая ставка Народного банка не нулевая, но на благоприятном для бизнеса уровне в 3,85 %.

КАКУЮ ЦЕНУ ЗАПЛАТИМ
Экономика традиционно выступает благодатным полем для любителей полемики. Для решения спора о денежно-кредитном курсе призывать варягов вряд ли стоит. А присмотреться к их опыту, который оказался позитивным, целесообразно. Авторитетный английский журнал «Экономист» написал: «Неизвестно, как история оценит итоги первого срока Дж. Пауэлла на посту главы ФРС. Но его политика свободных денег в допандемический период помогла удержать безработицу на рекордно низких уровнях, не сопровождаясь инфляцией. А когда экономика весной 2020 года была фактически застопорена, ФРС предотвратила коллапс беспрецедентными и немедленными денежными интервенциями».

Афористично и однозначно положительно оценила мягкую денежно-кредитную политику министр финансов США (возглавлявшая ранее ФРС) Джанет Йеллен: «Я не задаю вопрос о рисках, которые могут появиться, если мы продолжим вливания, меня интересует, какую цену мы заплатим, если не сделаем этого».