К осени власти убедились, что кризис в экономике сам не проходит, еврократия ничего разумного не предлагает, сильный евро увеличивает проблемы, а правительство не располагает рецептами вывода страны из депрессии. Казавшийся удобным рецепт поставить экономику на паузу из-за пандемии ещё раз, чтобы создать отложенный спрос и сконцентрировать спад, не подходил. Положение после паузы измениться не обещало. Зато раздражение людей только ускорило бы свой рост, что на следующем этапе породило бы острейший политический кризис и полное рассыпание авторитета власти. Острый политический кризис означал падение Макрона и удар по всем, кто финансировал его партию, убирал конкурентов, подкупал левых и правых политиков для обеспечения стабильности президента и его лагеря. Это легко могло обернуться вторым пришествием «жёлтых жилетов». Движение стало бы и более массовым, и более устойчивым, и более решительным, и более радикальным.
Предстояло, не откладывая, выбирать форму радикализации политики. Удары террористов дали возможность сделать это по инициативе «верхов» и в формате, мобилизующем значительную часть нации (её большинство) вокруг них в борьбе с неясным и диким злом. Решение дать бой фундаменталистскому исламу принималось неспонтанно. Хорошо продуманное, оно отвечало республиканским традициям — этической и политической, которые Макрон старался оседлать, чтобы не потерять всё. Требовалось только отбросить ширму либеральной толерантности, спровоцировать резкую реакцию сторонников радикальной формы ислама (необязательно терроризма), а затем наносить удары.
Как делается культуркампф
Макрону в 2020 году неоткуда взять экономич рост и социальное равновесие, а значит, и политическую уверенность. Вероятно, в 2021—2022 годах материальное положение французов только ухудшится. Без девальвации евро, что понизило бы цену рабочей силы, но сохранило бы рабочие места, экономики еврозоны едва ли имеют шанс выбраться из тумана неопределённости. Однако для таких решений Еврокомиссия и ЕЦБ не созрели, и события в экономической сфере, вероятно, будут развиваться стихийно — в виде внезапных изменений в условиях депрессии. Всё это в окружении Макрона должны понимать. Списать на пандемию трудности не получится. Но если ответить на террористический вызов мобилизацией общества? Сплачивание граждан, разделяющих светские принципы республики (выходцев из Сев. Африки, магрибинцев — тоже), вокруг власти приведёт к укреплению её в условиях многостороннего кризиса. В рамках ЕС Франция обрела бы возможность не демонстративно, а подлинно играть большую роль. Сильная и решительная администрация республики получила бы шанс как минимум вырывать у еврократии уступки, а заодно выступить лидером консервативных сил, недовольных «успехами» толерантности, показав им и пример, и инструментарий. Всё, что необходимо — развязать культурную борьбу. И она началась.
Французская история даёт много примеров атаки государства на католический клерикализм. В начале Великой французской революции (1789—1794) священников заставили присягнуть конституции, и это был первый удар. Неприсягнувшие потеряли свои места в церкви и ушли в подполье. В последней четверти XIX века республиканская власть боролась за светское образование и господство своей идеологии. Церковь вынужденно смирилась. Французское общество — гораздо более светское, чем в других странах Западной Европы. Оно в большей степени модернизировано, и республиканские ценности здесь приняты большей частью выходцев из прежних колоний. Нация является во Франции политической нацией без особо выделяемого этнического оттенка, что, впрочем, не отменяет противоречий между старыми французами и иммигрантами.
Что же может войти в план Макрона, кроме стандартных полицейских мер? Во-первых, отказ от принципов обороны и переход в наступление. Как это следует делать в отношении оппозиционной религии, в 1873—1887 годах показал канцлер Германии Отто фон Бисмарк. В обстановке одного из тяжелейших в истории торгово-промышленных кризисов (1873—1879) он развязал войну против католической церкви. Кампания была весьма многообразной и началась с запрета священникам высказываться на политические темы. Под удар попали церковные ордена и учителя религии, а обряды должны были подчиниться закону. Власть добилась победы, укрепила свой авторитет — церковь подчинилась.