ПЁТР НИКОЛАЕВИЧ ДУРНОВО. НЕСВЯТЫЕ ПРОВИДЦЫ РОССИИ. ПРОГНОЗ СУДЬБЫ

Дата: 
19 января 2021
Журнал №: 
Рубрика: 

За полгода до начала Первой мировой войны на стол императору легла записка П. Н. Дурново из нескольких страниц. Там было всё: и судьба России, и ход военных действий, и перекройка карты Европы. Каким образом бывшему морскому офицеру, шефу полиции, министру внутренних дел удалось составить точный прогноз и выработать спасительные, но отвергнутые в итоге рекомендации? Какие уроки стратегии мы можем усвоить из этой записки о лучшем будущем?

Текст: Сергей Солодовник

Опорные точки прогноза в контексте эпохи
Записка Дурново в адрес императора была закончена в феврале 1914 года. Оставалось полных пять месяцев до начала мировой войны. Военный министр империи В. А. Сухомлинов бодро рапортовал Николаю II, что Россия к ней полностью готова. Снарядов запасено на целых два месяца полномасштабных боевых действий. А более такого срока война продлиться не может: экономика противников и союзников такой нагрузки не выдержит.

Иной ход мировой бойни провидел Дурново. «Главная тяжесть войны, несомненно, выпадет на нашу долю… Роль тарана, пробивающего самую толщу немецкой обороны, достанется нам». Почему русская армия, прошедшая существенную модернизацию после поражения от Японии, не сможет достичь победы при крайнем напряжении сил? Пётр Николаевич с педантичностью генштабиста и дотошностью военного аудитора перечисляет четыре наиглавнейшие причины: военные запасы, зависимость от иностранного производства, неразвитость железных дорог, недостаточный инновационный потенциал русской промышленности. «Нужно прежде всего отметить недостаточность наших военных запасов… из-за малой производительности наших заводов». Это про самое начало войны, а что будет дальше? «При зачаточном состоянии нашей промышленности, мы во время войны не будем иметь возможности домашними средствами восполнить выяснившиеся недохваты, а между тем с закрытием для нас как Балтийского, так и Чёрного морей ввоз недостающих нам предметов обороны из-за границы окажется невозможным».

В прогнозе звучит убийственная оценка не только запасов снарядов и патронов, но и мобилизационного потенциала отечественной промышленности. Мощности мирного времени, достаточные для манёвров и учебных стрельб, физически не могли быть увеличены при многократном расходе боеприпасов времени военного. Попутно Дурново точно предсказал, что ни порт Петербурга, ни порт Одессы не смогут принять военные грузы от союзников. Казалось бы, очевидно для нас. Однако перед самой войной лихорадочно достраивались порты на Балтике — Ревель (Таллин) и Либава (Лиепая). Десятки миллионов золотых рублей, брошенные в море…

«Далее, неблагоприятным для нашей обороны обстоятельством является вообще чрезмерная её зависимость от иностранной промышленности… что создаёт ряд трудноодолимых затруднений». Мы не производили моторов для самолётов, наша авиация, численно превышавшая германскую, усилиями великого князя Сандро (Александр Михайлович, дядя Николая Второго) летала, как правило, на моторах французского производства. Радиостанции, применявшиеся в войсках, были большой частью германского (!) производства, понятно, что потенциальный противник не собирался поддерживать их поставки. Но самое главное, пишет Пётр Николаевич, в том, что «далеко недостаточно количество имеющейся у нас тяжёлой артиллерии, значение которой доказано опытом японской войны, мало пулемётов». Всё перечисленное наша армия получала в основном из-за рубежа, компенсировать нехватку можно было только большой кровью пехотного Ивана.

«Сеть стратегических железных дорог недостаточна, и железные дороги обладают подвижным составом, несоответствующим тем колоссальным требованиям, которые будут предъявлены к нам в случае европейской войны».

И последний пункт. «Всякая война неизменно сопровождалась доселе новым словом в области военной техники, а техническая отсталость нашей промышленности не создаёт благоприятных условий для усвоения нами новых изобретений». Это почти чеканная формулировка Сталина через пару десятилетий по поводу предстоящей Второй мировой войны, которая станет «войной моторов».

Не об отсталости русской науки и изобретателей ставил вопрос Дурново. Примеры А. Ф. Можайского в области авиации, А. С. Попова в области связи, С. К. Джевецкого в области подводного плавания были свежими и ободряющими для ура-патриотов. Но болью и заботой настоящих государственников оставалась наша неспособность перевести изобретения в серийное производство и массовую эксплуатацию. Что, например, и случилось с той же автоматической винтовкой Фёдорова, основные испытания которой были закончены летом 1914 года.

В это самое время французский и немецкий генштабы спорили — каждый по отдельности, но, подглядывая друг за другом, стоит ли в уланской коннице сохранять на вооружении пики. Такова была традиция, и уланы могут быть обижены при отъёме привычных копий со столь красивыми флажками. Русский генштаб с этим вопросом не мучился: если есть казачьи части, то пики сохранить необходимо. Ещё французский генштаб доказывал самому себе, а также русским союзникам, что тяжёлая артиллерия для действий в поле не есть необходимость, потребность в ней —только для обороны крепостей и для взятия оных. Как видим, Дурново был полностью согласен с генштабистами Германии, и тяжёлая артиллерия немцев вначале войны чуть не помножила на ноль полевую артиллерию как французов, так и русских.

Его вывод: воевать нельзя, к войне мы не готовы, любые потери престижа, влияния, союзников — ничто по сравнению с неизбежным поражением.

А если мы победим немцев?
Будет только хуже… Самый жестокий прогноз исхода войны от Петра Николаевича касается не перспектив поражения России в связи с неготовностью армии и экономики. Негативных прогнозов, правда, не с такой точностью, как и чёрных пессимистов, всегда хватает. Но вот прогнозировать негативные результаты в связи с победой над Германией — такого ни в одну эпоху не наблюдалось.

Логика понятна. Первое: расходы в период войны не по силам нашей экономике, возникнет дефицит, который вгонит нас в долг. Второе: долги будут отягощены высокими процентами и жёсткими сроками, которые продиктуют нам союзнички, а также Америка с Японией. Третье: у поверженной Германии денег на репарации не будет, а первыми в очереди на получение контрибуции встанут наши же кредиторы в лице Англии и Франции. Мы будем не только разорены, но и окажемся в неоплатном долгу перед Антантой.

Почему так произойдёт даже после нашей общей победы? Всё просто. «Ведь после крушения германского могущества мы уже не будем им нужны. Мало того, возросшая вследствие победы политическая наша мощь побудит их ослабить нас хотя бы экономически. Мы попадём в такую финансовую кабалу к нашим кредиторам, по сравнению с которой наша теперешняя зависимость от германского капитала покажется идеалом».

Дурново настойчиво прогнозирует неблагоприятные последствия. Если немцы потерпят поражение, то социальная революция там будет неизбежна. Тесное сотрудничество шефа полиции Российской империи с германскими коллегами не оставило у него никаких иллюзий насчёт поддержания «орднунга» в период краха государственности у соседей. «Слишком уже тяжело отразится на населении неудачная война, чтобы последствия её не вызывали на поверхность глубоко скрытые сейчас разрушительные стремления. Озлобленные рабочие массы явятся восприимчивой почвой противоаграрной, а затем и антисоциальной пропаганды социалистических партий». Примечательно, что по таким же основаниям большевики «поджигали» революцию в Германии: Троцкий выписывал из Гохрана бриллианты, а Радек раздавал их спартаковцам в Берлине.

Предвидел Дурново и место взрыва в Германии — бывшее королевство Бавария: «Оживятся таящиеся сейчас сепаратистские стремления в южной Германии, проявится во всей своей полноте затаённая враждебность Баварии к Пруссии, создастся такая обстановка, которая мало чем будет уступать, по своей напряжённости, обстановке в России». Так и будет. Первое красное восстание в Баварии произойдёт ровно через год после Октябрьского переворота в России: 7 ноября 1918 года. В апреле 1919 года почти месяц просуществует Баварская советская республика. Пивной путч под двойным руководством бывшего ефрейтора Гитлера и бывшего начальника имперского генштаба генерала Людендорфа состоится на шестую годовщину русской социалистической революции, 8 ноября 1923 года.

Чем же плохи немецкая революция и немецкое поражение для России? Пётр Николаевич резонно полагает, что последствия будут дурными и в тактическом плане, и в геоэкономическом и геополитическом отношениях. В тактическом плане, потому что германская революция неизбежно перекинется на Россию, и подавлять её будет непросто. В том числе в силу солидарности и взаимной поддержки социалистов по обе стороны границы, о чём Дурново был полностью осведомлён в период руководства полицией Российской империи.

В геоэкономическом отношении — после поражения Германии Россия лишится как рынков сбыта, так и источников инвестиционного капитала и притока технологии. Напомним, что Пётр Николаевич был крайне скептично настроен в отношении возможностей тогдашнего капитализма в России обеспечить инновационное развитие и массово внедрять в производство новейшие разработки. Его правоту подтвердили методы сталинской индустриализации через полтора десятилетия после этой провидческой записки: заводы покупались под ключ, технологии заимствовались под копирку.Развитие собственной технологической базы можно с уверенностью датировать второй половиной сороковых годов двадцатого века, если сюда отнести прорывные технологии в реактивной авиации, ракетной технике и атомном оружии. С учётом, разумеется, ленд-лиза из США, репарации из Германии и информации о новых разработках, добытой советской разведкой со всех возможных направлений.

Победа над Германией оставит Россию один на один с притязаниями англосаксов на мировое господство. Возможность «играть в баланс» между атлантическими и континентальными державами у России исчезнет. Англосаксы будут усилены после уничтожения единственного соперника и приобретут статус всемирной монополии в области торговли, финансов и передачи технологий. У России окажется только три варианта действий: а) подчиниться и вести дела с мировой державой на навязанных условиях, б) перейти в изоляцию от внешнего мира, в) начать безнадёжную войну. Все сценарии вели к поражению. С таким же выбором столкнётся СССР после взятия Берлина в 1945 году. Тогда мы выбрали изоляцию в сочетании с войной на периферийных театрах военных действий и протянули ещё несколько десятилетий…

Пётр Николаевич был уверен: стремиться к победе над Германией глупо и бессмысленно в той же мере, как и желать поражения России в грядущей войне. Он надеялся, что германское и российское руководство это понимает.

Динамический прогноз хода революции в России
Примечателен не столько прогноз слома государственного порядка в случае поражения России в войне, которой ещё предстояло начаться. Дурново сумел предвидеть стадии революций 1917 года: от февральской и, через смуту, к октябрьской.

«Начнётся с того, что все неудачи будут приписаны правительству. В законодательных учреждениях начнётся яростная кампания против него, как результат в стране начнутся революционные выступления».

Прогноз точен: раскачка ситуации по праву принадлежит Государственной Думе. Именно думское руководство предъявило ультиматум Николаю Второму и подкрепило свои требования согласованной позицией командующих фронтами. Правда, уже на следующий день Февральской революции Дума не решала совсем ничего: её полномочия никто не признавал, власть вчерашних «властителей дум» распространялась лишь на Таврический дворец.

По провидению Петра Николаевича, затем наступит следующий этап: «Выступления сразу же выдвинут социалистические лозунги, единственные, которые могут поднять и сгруппировать широкие слои населения, сначала чёрный передел, а засим общий раздел всех ценностей и имуществ». Этап перехода от февраля к октябрю, когда кадетов сменили эсеры, чей лозунг — «земля тем, кто её обрабатывает», —и есть в реалиях эпохи тот самый «чёрный передел», хорошо знакомый Дурново по эсеровской активности в поджигании помещичьих усадеб и революционизации деревни. Предвидит он и перехват слогана эсеров со стороны большевиков: «земля — крестьянам», «фабрики и заводы — рабочим», и переход от эсеро-меньшевистского временного правительства к Советам под руководством троцкистов-ленинцев.

Дурново чётко указывает на горючий материал гражданской войны. «Побеждённая армия, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка.Законодательные учреждения и лишённые действительного авторитета в глазах народа оппозиционно-интеллигентные партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые. Россия будет ввергнута в беспросветную анархию».

Здесь звучит детальный прогноз следующей за революцией стадии — периода гражданской войны. Массы демобилизованных солдат, готовые на насилие. Полная импотентность вчерашних витий и кумиров: кадетских ниспровергателей монархии, эсеров и социал-демократов из числа меньшевиков. Разгон этих самых партий, удары по потугам восстановить призрак власти Учредительного собрания как со стороны большевиков, так и руками руководителей белого движения на подконтрольных им территориях. В провидении упоминается роль анархистов в тылу большевиков и деятельность Махно и других «зелёных» атаманов в тылу белых армий.

Корень грядущих бед России
В записке есть несколько отсылов к первопричине всех будущих испытаний и несчастий Империи: принятая и закреплённая ориентация на Англию, попытки добиться решения геополитических задач России в союзе с Англией, действия Петербурга в английских интересах. Дурново подводит к мысли, что сближение с Японией, которое некоторые современники стали поспешно приписывать достижению русско-английских договорённостей по разделу влияния в Тибете и в Персии, отнюдь не дело рук англичан. Они просто этому сближению не препятствовали.

России с Японией нечего делить, полагает он, Япония не захочет направить экспансию на север, в Приморье и Забайкалье. Уже в 1914 году Пётр Николаевич предвидел стратегическое направление японской экспансии во Второй мировой войне: «её вожделения будут направлены в сторону Филиппинских островов, Индокитая, Явы, Суматры и Борнео». Операции Японии в 1940—1942 годах предсказаны с предельной точностью, что предвосхищает донесения доктора Зорге.

Отдельно Дурново останавливается на таких последствиях англо-русского сближения, как потеря влияния в Иране и переход Турции в сферу влияния Германии, а также последовавшая экспансия Австро-Венгрии на Балканах. При наличии союза или хотя бы взаимопонимания с Германией, подчёркивает он, мы могли бы достичь своих целей в виде влияния, контроля или протектората в регионах: «Персия, Памир, Кульджа, Кашгария, Джунгария, Монголия, Урянхайский край — всё это местности, где интересы России и Германии не сталкиваются, а интересы России и Англии сталкивались неоднократно».

Участие России в Антанте, по мнению автора, корень будущих бед. Причём, участие на позиции младшего партнёра, который не определяет стратегию действий. «Английская ориентация нашей дипломатии по своему существу глубоко ошибочна. С Англией нам не по пути, она должна быть предоставлена своей судьбе, и ссориться из-за неё с Германией нам не приходится».

Стратегические рецепты и будущее мира
На основе вышеизложенного можно сделать поверхностный вывод, что Дурново представлял точку зрения германофилов и всего лишь советовал императору сменить вектор ориентации с Лондона на Берлин, при этом бросить Францию на произвол судьбы, отдав её на заклание тевтонцам.

Он ни в коем случае не собирался рекомендовать такую стратегию, которая привела бы к нарушению равновесия в Европе. Баланс сил и интересов, который был достигнут при Александре III, Дурново видел самой выгодной конструкцией. «Будущее принадлежит жизненному тесному сближению России, Германии, примирённой с последнею Франции и связанной с Россией строго оборонительным союзом Японии. Такая политическая комбинация на долгие годы обеспечит мирное сожительство культурных наций, которому угрожает стремление Англии во что бы то ни стало удержать ускользающее от неё господство над морями».

Была ли такая стратегическая конфигурация плодом воображения Петра Николаевича, пусть и в нужном направлении, но лишённая возможности воплощения на практике? С учётом отторжения Эльзаса и Лотарингии у Франции, включения их в состав Германской империи, наличия реваншистских устремлений у всех политических лидеров и партий в Париже — вариант крайне сложный. И в рамках Антанты — невозможный: французы были готовы воевать, потому что слишком надеялись на русский «паровой каток», который должен смять немецкие корпуса по дороге на Берлин.

Если следовать логике Дурново, то вариант примирения немцев и французов мог сложиться, конечно же, и прежде всего за счёт Англии. Простая и красивая двухходовка: Петербург снимает «стальные» гарантии Франции против Германии, оставляя возможности для помощи в случае прямой агрессии Берлина. А далее — разрывает отношения альянса с Англией, предлагая немцам сосредоточить силы для наращивания морской мощи за счёт экономии на континентальной пехоте и кавалерии. Колониальная экспансия предлагается и Франции,
интересы которой нарушены Британией на севере Судана, в районе Суэцкого канала, в акватории Тихого океана. Германия получала возможность успешной достройки железной дороги на Багдад, а потом и на Персидский залив.

При таком варианте нельзя в перспективе исключать совместную франко-германскую экспедицию в Египет с аннексией Суэцкого канала при благожелательном нейтралитете России. Главное для наших интересов, что Британия не смогла бы развязать мировую войну, поскольку без союзников на континенте свои боевые действия ей пришлось бы ограничить обороной на морских коммуникациях.

Одним словом, на мировой шахматной доске тогдашняя единственная сверхдержава получала шах и мат. По рекомендации Дурново это могло быть сделано чужими руками, без пролития русской крови и без риска революции и анархии.

Почему не получилось
«Германия должна выработать по ближайшему соглашению с нами такие условия нашего с нею сожительства, которые не давали бы почвы для противогерманской агитации…» Вот главное препятствие для изменения государственной стратегии России, зловредная и необоримая агитация, которая влияла на принятие решений на высшем уровне: с кем дружить, против кого воевать.

Ни французы, ни англичане не собирались прекращать воздействовать на императора, используя дипломатические каналы, прессу и великих князей, доказывая необходимость войн против германцев. Однако главный источник влияния, по мнению Дурново, находился внутри Отечества.

Вернёмся назад и продолжим цитату: «…противогерманской агитации со стороны наших конституционно-либеральных партий, по самой своей природе вынужденных придерживаться не консервативно-германской, а либерально-английской ориентации».

Так в чём же важнейший урок Петра Николаевича для потомков? Если не хотите войны и анархии, не надо слушать внутренних либералов. «По своей природе» они были, есть и будут агентами влияния господствующей сверхдержавы, неважно, по какую сторону Атлантики она находится.