СЛУЖБА — ЭТО И ЕСТЬ ЖИЗНЬ!

Дата: 
01 декабря 2021
Журнал №: 

Недавно в Грозном начало работу отделение Всероссийской полицейской ассоциации МПА. О том, каких изменений можно ждать в деятельности правоохранительных органов региона — рассказывают вице-президент организации Александр Быкодир и руководитель регионального отделения в Чеченской республике Игорь Соболь.

Текст: Ольга Демидова
Фото из личного архива И. Соболя

— Александр Юрьевич, поделитесь подробностями создания нового отделения Всероссийской полицейской ассоциации.
— Вопрос был вынесен на заседание ЦИК Российской секции Международной полицейской ассоциации (МПА) генеральным секретарём Александром Вишняковым и получил единогласную поддержку. На место руководителя отделения была предложена кандидатура заместителя руководителя следственного управления СКР по Чеченской республике полковника юстиции Игоря Соболя. Северный Кавказ — место его службы на протяжении почти двух десятков лет. Игорь Александрович ответил согласием и, надо сказать, организовал всё в рекордные сроки.

— Тогда и слово — Игорю Александровичу. Каких изменений можно ждать с открытием в Грозном отделения МПА? И как можно получить членство в ассоциации?
— Если скажу, что вступить в её ряды может любой, то это, конечно, не так. Новая организация будет способствовать развитию взаимоотношений между сотрудниками правоохранительных органов разных стран. Недаром девиз МПА, в которую входит 65 стран-участниц, в том числе и Россия, звучит: «Служба через дружбу». Что даёт членство в ассоциации на практике? К примеру, когда следователь официально направляет зарубежным коллегам в иностранный компетентный орган запросы об оказании правовой помощи, то при поддержке нашей организации он предварительно может получить нужную информацию ещё до окончания формального исполнения запроса. В некоторых случаях взаимодействие с Международной полицейской ассоциацией может помочь не ввести в заблуждение миграционные органы и суд при рассмотрении вопроса о предоставлении убежища гражданину России, совершившему преступление в России, и т. д. Новое отделение призвано улучшить и оптимизировать работу в этом направлении.

— Помните цитату из фильма: «Есть такая профессия – Родину защищать!» Вы из таких офицеров?
— Думаю, да.

Дополнительный материал: 

— А Жеглов и Шарапов из киноэпопеи Станислава Говорухина — Ваши герои?
— Мне больше Жеглов нравится. Шарапов по фильму, что-то не очень…

— Почему?
— Не профессионал, не специалист. Жеглов — прожжённый опер. Видно, что при работе над этим персонажем были задействованы хорошие консультанты, именно практики. Единственная «заслуга» Шарапова — использование его в качестве живца, хотя в реальных условиях такого персонажа раскололи бы на дальних подступах к банде.

— Больше 20 лет вы работаете в следственных органах. Служба занимает всю вашу жизнь, или остаётся время, собственно, и на жизнь тоже?
— Служба — это жизнь. Для личных вопросов, действительно, остаётся немного времени. Уже 18 лет я нахожусь в разных субъектах Северо-Кавказского региона, а моя семья живёт в Ростовской области. Хочешь поехать домой — сделай тысячу километров на машине или на мотоцикле. На каждые выходные так далеко не вырвешься, но чтобы не терять связь с семьёй, хотя бы раз в две недели бываю дома. В таком графике есть свои плюсы: на две недели полностью погружаюсь в работу, что называется, с головой, и ничего меня не отвлекает — здесь нет ни личных проблем, ни домашних забот. Зато когда приезжаю домой, оставив мысли о работе за тысячу километров, в кругу родных мне хватает пары дней, чтобы восстановить силы на две недели вперёд.

— Родные согласны с таким укладом?
— Жена привыкла. Никаких возражений никогда не было. Работа есть работа. Благодарен за то, что она это понимает. Ей было 20 лет, когда в 2002 году я первый раз уехал на полгода в командировку в Аргун — сначала следователем, потом заместителем межрайонного прокурора.

— Дети планируют пойти по вашим стопам?
— Старший сын учится на четвёртом курсе Саратовской юридической академии. Младший в 11-м классе. Готовится поступать на эту же специальность. Неудивительно: когда дети приезжали ко мне, нередко брал их с собой на работу. Вместе со специалистами они выезжали на следственные действия, учились у них, помогали — видели всё, как говорится, изнутри, а не только в кино. Сын даже проходил срочную службу во Владикавказе в военно-следственном отделе, был помощником следователя. Они знают, что это сложно, но интересно. Когда каждый день работаешь с разными людьми, постоянно учишься, получаешь новые навыки. Я, кстати, не люблю шаблонов. Никогда ни у кого не просил образцов протоколов и постановлений, тем более обвинений, потому что тогда ты перестаёшь развиваться. Открываешь законы, постановления пленумов Верховного суда, начинаешь смотреть сам, разбираться, после чего готов обосновать любой вопрос по делу — вот так интересно работать.

— Как вам, человеку, который родился и вырос вдали от кавказских гор, удалось найти общий язык и сработаться с коллегами в этом особом регионе, где столь сильны традиции, местные обычаи?
— Перед тем как приехать в Чечню, изучал традиции и культуру чеченского народа. В течение двух месяцев нас готовили специалисты. Тогда, в начале 2002 года, здесь ещё случались взрывы, теракты, сотрудники погибали, нападения были каждую ночь… Поэтому серьёзно готовились. Кроме того, постоянное общение с людьми в самых различных ситуациях тоже даёт хороший опыт. По известному делу о нападении Басаева на Ингушетию в 2004 году более полусотни человек были отправлены под суд. Правда, в суде присяжных бывали и оправдательные приговоры, но это в силу национальных особенностей. Считаю, что в этих регионах поспешили вводить институт присяжных, так как у всех в республике много родственников. Порой при явных доказательствах вины присяжные выносят оправдательные вердикты, и этому очень тяжело противостоять.

— Игорь Александрович, у вас множество наград. Какая особенно дорога?
— В 2012 году указом президента я награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. Не за конкретное дело, а за ряд удачных, объёмных, сложных, коррупционных дел в Дагестане, за расследование террористических преступлений в Ингушетии и Чечне. Эта награда для меня наиболее ценная, потому что она за большую работу.

— Расскажите о деле Басаева. Вы же принимали участие в осмотре места ликвидации?
— Как раз был мой день рождения. 10 июля 2006 года в 6 утра мне позвонили из Ингушетии и сказали: «Надо выезжать!» Подрыв, спецоперация на южной окраине ингушского села Экажево. Когда мы туда приехали, место уже было оцеплено. Приехал мой начальник отдела Игорь Ткачёв, он сейчас заместитель генерального прокурора России. Останки боевиков, которые оказались в эпицентре взрыва, буквально разнесло на мелкие части. Только по генетической экспертизе удалось установить, что среди погибших был Шамиль Басаев.

— Полагаете, террористов нужно ликвидировать или судить?
— Сложный вопрос. Если их сразу ликвидировать, то можем потерять ниточки к другим террористам и их пособникам. Прежде всего, с ними нужно долго и внимательно работать. В результате нередко удаётся раскрыть преступления прошлых лет. Как, например, расстрел в 2000 году на рынке в г. Урус-Мартане Чеченской республики офицера ФСБ и двух военнослужащих внутренних войск. В 2017 году было установлено и задержано лицо, совершившее это убийство. Этому предшествовала кропотливая работа с материалами дела, находящимися давно в архиве, а также работа с осуждёнными террористами. В результате виновный через 17 лет безоблачной жизни ответил за свои преступления — приговорён судом к 19 годам лишения свободы.

— Какие из дел, по которым доводилось работать, запомнились больше всего? Это ведь не всегда громкие преступления?
— Не всегда. Как раз из бытовых — дело квартирных маклеров в Ростовской области.

— А поподробнее...
— Столкнулись с переплетением сразу нескольких криминальных сценариев. Ко мне пришла адвокат с заявлением о том, что пропал человек. Его похитили. Начали проводить проверку, заниматься поисками, выяснять, что это был за человек. Оказалось, что у него умерла мама, в наследство осталась трёхкомнатная квартира. А его паспорт почему-то оказался у адвоката. Адвокат настаивала на том, что, вероятнее всего, её клиента похитили именно из-за квартиры.

Я предположил, что если это так, то чтобы завладеть квартирой, похитителям придётся сначала восстановить его паспорт. Мы установили засаду и задержали лиц, которые в один из дней привезли похищенного, чтобы тот подал заявление на восстановление паспорта. Была раскрыта банда чёрных риелторов, но оказалось, что это не всё.

Как выяснилось, адвокат также работала не в интересах клиента. Обманом завладев паспортом, предприимчивая дама тоже намеревалась продать его квартиру. И не прекращала попыток получить в своё распоряжение документы на право собственности, даже когда я задержал риелторов-похитителей.

Вскрылись ещё несколько квартирных махинаций, в которых были замешаны псевдориелторы и дама-адвокат. Они обманом продали квартиру пожилого военного лётчика, а хозяина переселили в старый деревенский дом. Мало того, «адвокатесса» умудрилась выйти замуж за этого военного лётчика, которому уже тогда было под 80. Догадываетесь, зачем? Чтобы прибрать к рукам и его огромную по местным меркам пенсию и заодно унаследовать тот самый домик в деревне, который она же ему и подобрала вместо его квартиры.

И что вы думаете? За все махинации ей дали всего 5 лет, учитывая наличие на иждивении четырёх детей, положительную характеристику и т. д. Ещё по таможенникам интересные дела были…

— В чём интрига?
— Трое таможенников получили взятку в восемь тысяч долларов за то, чтобы выпустить молдавский автомобиль, который из Румынии в Краснодар доставил мебель. С момента передачи взятки прошло полтора года. Денег, естественно, уже не было, вещественных доказательств тоже. Пришлось собирать по крупицам доказательства, чтобы подтвердить, что они эти деньги получили.

Выяснил, что в Швейцарии, в автомобильном союзе перевозчиков в Женеве, находится Carnet TIR — книжка международных дорожных перевозок, в которую вносятся все пересечения автомобилем таможни. Со Швейцарией у нас в то время не было никаких договорённостей о сотрудничестве в подобных вопросах. Поэтому написал письмо Карле Дель Понте (в то время генеральный прокурор Швейцарии), она откликнулась, дала поручение прокурору кантона Женевы. И мне прислали Carnet TIR в оригинале! Эта маршрутная книжка и стала основным доказательством в суде. Все трое получили реальный срок. Правда, в суде высшей инстанции 4 года реального срока перешли в условное наказание.

Меня просили вернуть Carnet TIR в Женеву. Но когда попытался изъять её из документов, представленных в суде, то обнаружил, что её в деле нет, то есть она пропала уже в суде. Думаю, это было сделано, чтобы добиться для обвиняемых условного наказания, лишить сторону обвинения основного доказательства. Мне пишут письмо с просьбой вернуть книжку, так как это собственность Международного союза автоперевозчиков, а я не могу. Неудобно перед западными коллегами, страдает наш авторитет. Написал ответ, объяснил ситуацию, извинился перед ними, выслал им копию приговора. В другой раз из-за таких вот работников уже могут не пойти навстречу.

— Рассчитываете, что благодаря вступлению в Ассоциацию, сотрудничество с зарубежными коллегами станет более тесным?
— Конечно. У нас многие вопросы будут разрешены. В частности, по расследованию уголовных дел. Очень рассчитываем на помощь в предоставлении необходимой информации, которую потом можно отработать следственным путём.

— Видимо, речь идёт о коррупционерах, которые нередко предпочитают скрываться за границей?
— И о них тоже. Они всеми способами пытаются остаться, получить политическое убежище. Чтобы избежать этого, будем доносить через наше представительство в тех или иных государствах то, чем данные лица занимаются на родине. Для их задержания и выдачи России надо задействовать весь арсенал средств, все возможные контакты.

— В социальных сетях есть ваши фото с автоматом, с парашютом, с компьютером, с портфелем – какая из многочисленных ипостасей ближе?
— Наверное, ближе с ноутбуком, с которым не расстаюсь много лет. Работа следователя в основном связана со сбором доказательств, расследованием дел, распутыванием преступлений. Много дел раскрыто мной именно следственным путём.

— Что значит «раскрыл следственным путём»? Можете привести пример?
— Одна из ярких историй — дело о хищении бюджетных средств на сумму 166 млн рублей при реализации федеральной программы «Переселение граждан из аварийных жилых помещений». Начали с одного эпизода, выявленного службой экономической безопасности ФСБ Дагестана, а распутали целую аферу, усадив на скамью подсудимых 11 работников районной администрации вместе с организатором и сотрудниками контролирующих органов.

— Вы много работаете с организованными преступными группировками? В чём разница допроса бытового убийцы и того, кто живёт в криминальном мире?
— Бытовые убийцы — обычно самые скучные в профессиональном смысле дела. Там пара экспертиз, пара допросов. Как правило, всё совершается в пьяном угаре или из-за семейного скандала. Хотя и «бытовые» тоже бывают изощрёнными и иногда преподносят сюрпризы. Важно детально во всём разобраться, чтоб быть уверенным, что это бытовое, а не, скажем, заказное или замаскированное корыстное преступление.

Что касается убийств, совершённых организованными группами, то тут намного запутаннее, а, значит, интереснее. Идёт распределение ролей, предварительная подготовка к преступлениям, задействование связей в правоохранительных органах… Спонтанно, они, как правило, не совершаются. Обычно за ними тянется шлейф других преступлений: угоны, похищения людей, незаконное задержание, незаконное лишение свободы. Сценариев самых разных преступлений предостаточно. Нередко преступники получают сроки спустя уже много лет после совершённых преступлений.

— Неотвратимость правосудия не пугает людей?
— Они не задумаются об этом. Каждый считает, что именно он избежит. В 2007 году в Назрани была громкая история — бандиты напали на пост, убили пятерых милиционеров. Старшего смены похитили, вывезли в Грозный, пытали, бросили в подвал. Он расчёской выпилил кирпичи и босиком по морозу в ноябре сбежал из Чечни. Причём с ним содержались ещё шесть человек, они побоялись бежать. Остался в живых и потом был свидетелем. Спустя почти 15 лет я нашёл одного виновного по этому делу. Потом и второго. Всего в розыске было восемь человек и, когда изучил дело, то провёл обыск по восьми адресам, по одному из них обнаружил того, кто и не думал уже, что его ищут. Он получил 24 года.

— Спустя 15 лет?
— Да. Этот парень давно жил с семьёй по поддельному паспорту. Одну букву в фамилии поменял и жил себе спокойно в Ингушетии у себя дома, не скрываясь. Поначалу он сбежал, некоторое время прятался. А потом увидел, что всё спокойно и вернулся.

— Наверное, в момент задержания он был в шоке?
— Выскочил в окно, побежал в огород, но спецназовцы подготовились: всё перекрыли перед тем, как мы зашли в дом с обыском.

— Уголовные дела меняют Вас как личность?
— Как-то не замечал.

— Вам снится работа?
— Никогда не снится. Мне хватает её в реальной жизни. Единственное, если в работу погружаешься с головой, то, бывает, не слушаешь других, когда они что-то рассказывают.

— Какие привычки лучше оставлять на работе?
— Желательно уметь сбрасывать всё на работе и домой приходить без «служебных проблем». Потому что, если они тебя будут преследовать, то рано или поздно это приведёт к депрессии.

— Но Вы же сами только что сказали, что мысленно периодически уходите в работу!
— Это в положительном плане: я думаю, как расследовать ещё, как подобраться к фигуранту. Надо же опережать своего оппонента, идти на 2-3 шага впереди. Он ещё только подумал, а ты уже это реализовал, опередил его. Он только наметил создать ложную конструкцию, уничтожить доказательства, а ты их уже изъял, получил, задокументировал, назначил экспертизы… Работа следователя — это активный поиск доказательств. Не получилось одно, надо менять тактику. А когда некоторые следователи говорят, что есть такая-то практика, отвечаю, что практику всегда создают люди, главное, чтобы она была в рамках закона.

— Можете дать несколько советов начинающим следователям?
— Посоветовал бы почаще читать пленумы Верховного суда по уголовным делам. Там весь предмет доказывания практически разложен для следователя. Рассказывается, как надо делать, на что обращать внимание, как собирать доказательства, где не надо переступать грань, что нужно доказывать. Ещё посоветовал бы внимательно изучать уголовные дела, полученные от других следователей, интересоваться следственной практикой, общаться со своими коллегами по правоохранительному блоку, привлекать специалистов, потому что мы не можем знать всё в совершенстве — к примеру, баллистику, строительство или химию.

И главный совет — не следовать шаблонам. Я заметил, что сейчас у молодых следователей  это сильно распространено. Они приходят, ещё ничего не умеют и по любому вопросу просят образец друг у друга. Почему? Потому что учатся плохо в академиях, институтах, не знают, с чего начинать, как нужно расследовать, — практики нет. Эта шаблонность приводит к тому, что человек перестаёт мыслить абстрактно, мыслит в одной колее, не развивается, понимаете?

Когда изучаешь дела молодых следователей, становится очевидно, что некоторые просто не видят предмета доказывания. То есть следователь что-то расследует, допрашивает людей в качестве свидетелей, среди них много ненужных. Тратит государственные ресурсы, собственное время, ресурсы оперативных сотрудников. Всё оттого, что нет понимания цели расследования.

— Кроме сыновей у Вас есть ученики, которым передаёте своё мастерство?
— Да полстраны! Очень многие просились в мою следственную группу, когда я работал в главке. От меня, кстати, никто сам не уходил. Хотя мне приходилось откомандировывать некоторых следователей обратно в регионы. Это были люди, которые не способны работать и не желают учиться.

— Игорь Александрович, как стоит относиться к критике, которая порой звучит в адрес правоохранительных органов?
— Если конструктивная критика, то нормально. Где-то недорабатываем, бывает и такое. Выводы надо делать, устранять ошибки, которые допускаются. Но в СМИ бывает и необоснованная критика, за которой определённо стоят чьи-то интересы. Главное вовремя разобраться, откуда ветер дует, и принять меры.

— Сколько регионов Вы сменили за время службы?
— Начинал в Ростовской области в Волго-Донской транспортной прокуратуре, потом Таганрогская транспортная прокуратура. Затем городская прокуратура в Таганроге. В 2002 году в составе следственной группы генеральной прокуратуры был в командировке, с тех пор началась служба в кавказских регионах: Чечня, Ингушетия, Дагестан, Северная Осетия — Алания, Кабардино-Балкария, Ставропольский край.

— Получается, не меньше десятка.
— Даже больше.

— У Вас есть мечта о службе в определённом месте: где ещё не служили, или, наоборот, были и хотели бы вернуться вновь?
— В Москве, Питере не служил.

— Кажется, пора!
— Везде, куда направляют, стараюсь обжиться. Главное — нормально организовать рабочий процесс. Когда я работал руководителем отдела, заместителем руководителя управления ГСУ СК по Северо-Кавказскому федеральному округу, был период — одновременно расследовал 17 дел! Меня назначили руководителем отдела, в котором остался один единственный следователь. А следственные действия надо было проводить каждый день, иначе потеряешь доказательства навсегда. Ничего, справился.

— Бывает, что Вам угрожают?
— Нет, мне никогда никто не угрожал.

— На прощанье вопрос, на который мы просим ответить гостей нашего журнала: что для Вас значит понятие «мужская работа»?
— Думаю, это моя работа. Надо трудиться качественно, с самоотдачей, всегда ответственно подходить к поставленным задачам и требовать того же от подчинённых.