«Сии чудеса увидя…»
Представленные в статье акварели происходят из домашнего собрания М.И.Кутузова. Сейчас они в коллекции Угличского музея. Посол получил их, видимо, от автора как память о Чрезвычайном посольстве, о своих успехах — протокольных и неявных. Академик Е.В.Тарле: «Можно сказать, что как государственный человек он принёс России в области внешней политики такую огромную пользу, которую не затмевает и не должна затмевать даже яркая слава полководца».
Стамбульская история вышла какой-то особенной — «с бодростью и отвагой» и ещё с чем-то по-человечески очень важным. Оттуда Кутузов писал жене, как бы приглашая её вместе посмотреть на город: «Над моим домом есть бельведер. Взойдешь на него и увидишь все положение Константинополя: Сераль, гавань превеликая, покрытая беспрестанно судами и лодками, которых, конечно, во всякое время глазом увидишь тысячу…
Константинополь с прекрасною Софиею, Сулимание, Фанари, Галата, Пера, прекрасный пролив, называемый древними Босфор Фракийской, за ними предместье Скутари в Азии, море Мрамора, острова Княжия, мыс Калцыдонский, гора Олимп, la tour de Leandre, и множество других мест — все это видно вдруг. Сии чудеса увидя, не рассмеешься, а заплачешь от чувства нежности…»
Или ещё: «С султаном в дружбе Дворец его, двор его, наряд придворных, строение и убранство покоев мудрено, странно, церемонии иногда смешны, но все велико, огромно, пышно и почтенно. Это трагедия Шекспирова, поэма Мильтонова или Одиссея Гомерова…»
Он, воевавший столько лет против турок, дважды тяжело раненый турецким оружием, смотрит на их город с нежностью и почтением. Предприимчивый и эффективный «ферзь» будто совсем свободен от ненависти — она так сужает поле зрения, застилает перспективы, может, в этом и залог его успеха.
Тот же взгляд в работах Сергеева, их ценность ещё и в этом единстве. И Генрих фон Реймерс внутренне с ними. Вот он тоже смотрит из Ускюдара: «О, какой замечательный, богатый вид открывается отсюда! по другую сторону Фракийского Босфора или Геллеспонта Стамбул с его многочисленными мечетями и минаретами на широком, выдающемся мысе, спрятанный в лесу кипарисов; за гаванью, которая заполнена кораблями, Галата, Топ-Хане и Пера. Совершенно захваченный этим видом, я бросился на траву и не мог досыта насмотреться». Дальше снова: «Никогда не забуду, не смогу забыть этот восхитительный вид: он произвел неизгладимое впечатление на мое сердце и мои чувства».
Они и правда не смогут забыть эти два посольских года, вместивших подготовку, само путешествие и его осмысление. А впереди ещё неявно сгущаются тучи. Екатерина, всматриваясь из Петербурга в охваченную революцией Францию, в том же 1794-м пишет: «Если Франция уцелеет, она станет сильной как никогда до сих пор… Ей только нужен высший человек, превосходящий современников, превосходящий, может быть, целый век. Родился ли он уже? Придет ли он? Все зависит от этого!»
«Высший человек» родился, ему двадцать четыре года, и он только что прославился при осаде Тулона — над дальним горизонтом восходит звезда Наполеона. Знать бы Екатерине, что суждено её «отличнейшему генералу»…